Диамант

Тамара Павловна вышла в коридор из кухни и с улыбкой посмотрела на Виталика.

— Я сейчас, — он кинулся в ванную, чтобы вымыть руки, а затем за чаем с пирогами выслушать доклад женщины.

Виталик не торопил ее, ждал — видел по ее лицу, что той есть, что сказать.

— Неважно, что вы хотели, важно, что получилось, — это можно сказать о Танечке Печкиной и Лизоньке Фроловой, — начала свой монолог Тамара Павловна, — и подобной истории теперь хватило не на один сериал, между прочим, будь я сценаристом.

Виталик молчал, даже не пытаясь вставить слово, он откусывал пирожок, тщательно пережевывал и запивал чаем с лимоном.

— И тут случайно врываюсь я в здание с мирными жителями и… взрываю его. А оттуда осы. И что хочется сказать? Я же не хотела, честное слово! Я тут вообще-то мир спасаю! Ну, или все лишь одного ребенка.

Тамара Павловна замолчала, словно собираясь с мыслями, но Виталик видел, что всю эту театральную речь она подготовила уже давно, еще сидя на полке в поезде.

— Никого не волнуют намерения, о чем бы ни шла речь. Будут судить по результатам. И мирные, казалось бы, намерения вовсе не извиняют тех гадостей, которые могут неожиданно вывалиться следом. Это, так сказать, присказка, а сказка… началась не в Энске, где якобы родилась Танечка, а совершенно в другом городе. Энск — городок небольшой. Один ЗАГС, один роддом. Все друг друга знают, или почти все. Суть не в этом. Труда не составляло, имея твои деньги, прости за траты… — Тамара Павловна выразительно взглянула на Виталия, который невозмутимо поглощал ее пироги, — не подмажешь — не поедешь. Так вот по справке из роддома Танечка родилась именно в этом городе, но появилась на свет не в стенах лечебного учреждения, а дома…

— Как это так? — удивился Виталик.

— Обыкновенно как, — продолжила Тамара Павловна. — Родилась, а уже позже приехал врач и зафиксировал факт ее рождения, выдав справку по форме роддома. Ребенка же следовало зарегистрировать. Но… — она снова замолчала и взглянула на Виталия, ожидая его реакции.

— Но ребенка не зарегистрировали, — произнес тот, оторвавшись от чая.

— Зарегистрировали, — покачала головой Тамара Павловна, — но не в Энском ЗАГСЕ, как положено, а здесь, по прописке Танечкиных отца и матери.

Виталик непонимающе уставился на свою домработницу. Это он и так знал. Это следовало из тех архивных документов, копии которых он передавал Тамаре Павловне перед ее отъездом. Не за этим он отправлял бывшего опера в город Энск. Решив дослушать отчет до конца, Виталик не стао перебивать Тамару Павловну и задавать ей глупые вопросы.

— Я разыскала врача, который зафиксировал факт рождения ребенка, — продолжила женщина. — Она оказалась еще жива. Повезло. Лет-то сколько прошло.

— Всего-то тридцать, — фыркнул Виталик.

— Ну, — неопределенно протянула Тамара Павловна, — если учесть, что роженице на тот момент было сорок восемь, а принявшей роды врачу столько же, то можно считать большой удачей, что она была еще жива.

— Сколько лет было Татьяниной матери, когда она родила? — опешил Виталик.

— Этот факт тоже сильно меня заинтересовал, — ответила рассказчица. — Еще будучи здесь, то есть до отъезда навела справки и выяснила, что, находясь в столь преклонном возрасте для первородящей, та не стояла на учете ни в одном лечебном учреждении города. Так-то…

— Вот это да, — покачал головой Виталик.

— Я тоже так подумала сначала, — кивнула Тамара Павловна. — Но потом вспомнила, что именно в то время развелось множество шарлатанов и сект, которые проповедовали и роды в воду, и домашние, и прочую подобную лабуду, и удивление прогнала прочь. Почему бы нет? Детей у нее с мужем не было, она долго лечилась и тут накануне климакса привалило такое счастье, которого никто не ждал. К черту всех врачей, они ничего не понимают в этой жизни. Но мне не давала покоя одна деталь — почему накануне родов госпожа Печкина потащилась в Богом забытый Энск? Зачем?

— И зачем? — вопросительно выгнул бровь Виталик.

— О-о-о! — протянула Тамара Павловна. — Этот секрет тебе обошелся недешево. Правда, кое-какие сведения у меня к тому времени уже были. Мне стало известно из рассказов девушки о семье, что Татьянина мама окончила медицинский институт, специализировалась по гинекологии и даже какое-то время работала в одном из родильных домов города. Но все это было до замужества. Ее супруг номенклатурный партийный деятель потребовал, чтобы жена оставила работу — заграничные командировки, приемы и все такое прочее требовали, чтобы супруга находилась неизменно рядом, причем в самом лучшем, точнее шикарном виде. А та и не спорила — ей понравилась красивая жизнь светской львицы. Ну это мне не Танечка рассказала, а совсем другой человек, но неважно. Поначалу ей дети были не нужны, а когда спохватилось, то оказалось, что поздно.

— Поделитесь секретом, кто вам это наплел? — спросил Виталик и скептически поджал губы.

— Доктор «принимавшая» роды, она же ближайшая подруга госпожи Печкиной, — не моргнув глазом, ответила Тамара Павловна. — За чаем с моими «Восточными» пирогами. Она не только рассказала, но и показала все письма, которые ей присылала Татьянина матушка. Старой закваски человек — каждое письмо в своем конверте, стопочка перевязана ленточкой. Дружили они со школы, потом учились в одном меде, а после распределения, было такое правило в социалистические времена, даже вместе поехали в славный город Энск. Только будучи в отпуске, госпожа Печкина познакомилась со своим будущим мужем и больше в Энск не вернулась, тот устроил ей перевод в местный роддом, чтобы невеста находилась рядом. А вот ее подруга вышла замуж не так удачно, но все же, на мой непросвещенный взгляд, тоже весьма неплохо — она стала женой главного врача местной больницы и на пенсию вышла в должности заведующей родильным отделением. Копии писем у меня на телефоне.