Диамант

— Ну и убирайся ко всем чертям!

Выкрикнул молодой мужчина, скорее парень. На вид ему было не более двадцати трех–двадцати пяти лет, невероятно смазливый, которого совершенно не портили всклокоченные после сна волосы. Он с силой захлопнул дверь бунгало, было слышно, как сразу запер ее изнутри на замок. В утренней тишине его гневный голос и стук двери прозвучали особенно громко и, казалось, перебудили всех, спавших в таких же домиках, стоявших на некотором отдалении друг от друга.

— Дурак, — совершенно не зло, а как само собой разумеющееся или как свершившийся факт, произнесла женщина, которой были адресованы эти слова. Она была гораздо старше парня и в отличие от него ни сонной, ни растрепанной не выглядела, словно еще не ложилась спать или встала достаточно давно и успела умыться и привести себя в порядок. — Дурак и есть, что с него взять.

Она подняла с земли выброшенную из бунгало сумку с вещами, соображая, как лучше добираться до деревни, расположенной в нескольких километрах от базы отдыха, где она до сих пор нарядно отдыхала на берегу озера с молодым любовником в компании его друзей.

Зря она с ними согласилась поехать, в который раз пожалела Людмила Ивановна, шарясь в сумке, пытаясь отыскать среди вещей телефон и кошелек: без них ей придется добираться до дома только автостопом — на доброту кондукторов автобусов и контроллеров в электричках рассчитывать не приходилось, а в двери постучаться, чтобы потребовать свои вещи, скорее всего, оставшиеся лежать в домике на прикроватной тумбе, гордость не позволяла. Никуда не денется — привезет, и в ноги упадет, вымаливая ее прощение. С другой стороны, она сама виновата, первая начала высказывать Виталику претензии — тот прокрутился весь вчерашний вечер возле девчонки, а ей это не понравилось. Она даже усомнилась, что молодой, но шустрой, исполнилось уже восемнадцать. Не паспорт же спрашивать у нее?

Старой по сравнению с девахой в свои тридцать восемь Людмила Ивановна себя не ощущала, а уж тем более не считала, а таким молодым и глупым могла дать фору — тягаться с ней было тяжело, да и бесполезно. У нее было все, а у этих левреток, по-другому она их даже не называла про себя, ничего. Но они, глупышки, этого не понимали, не осознавали, искренне полагая, что молодые мужчины, находившиеся рядом с ней, — принцы, которых приворожила злобная престарелая колдунья и которых они своей любовью непременно расколдуют. Только не знали девочки, что на самом деле она не колдунья, а добрая фея, которая никак не околдовывала принцев, а совсем даже наоборот, извлекала такой бриллиант из такого навоза, а потом пристраивала его в надежные руки.

Ёжась от утренней прохлады, Людмила Ивановна вытащила из сумки легкую курточку и, встряхнув ее, надела. Прошлась по карманам — а вдруг нечаянно завалялась пятисотка. Ей хватило бы этих денег, чтобы до районного поселка Шарапы добраться, а оттуда до города она уже на такси прокатилась бы. Но денег в куртке не оказалось, зато в ней самым приятным образом обнаружились ключи от минивэна Виталика. Как они туда попали, можно только догадываться. Вот бы их поискали перед отъездом!

Людмила Ивановна довольно поджала губы и улыбнулась — пусть теперь ее любовник с компанией добираются до дома хоть на такси, хоть пешком, как им больше нравится, а она лично прокатится с ветерком…

Последнего ей сделать не удалось. Накануне прошел короткий, но довольно сильный ливень, превративший деревенскую дорогу в непролазную грязь, но и это, как выяснилось, не самое страшное. Хуже, что все ямы и колдобины оказались скрыты водой, и Людмиле Ивановне приходилось по лужам пробираться с величайшей осторожностью, чтобы не застрять ненароком. Как известно, чем больше машина, тем дальше за трактором бежать приходится. А у нее ни сапог не было, ни кроссовок только легкие босоножки на ногах, в таких не особенно разбегаешься. Впрочем, она бы вряд ли надела и первые и вторые, только в том случае, если бы кроссовки оказалась на каблуках. И во-вторых, ее безумно раздражал посторонний «чавкающий» звук — она то разгонялась, где дорога была посуше, то притормаживала, непрерывно прислушиваясь к звуку. Просила же Виталика не раз, чтобы он обратился в автосервис.

Согласно указателю, до шоссе оставалось не более пяти километров. Людмиле Ивановне предстояло проехать по убитой в хлам дороге еще несколько десятков метров вдоль пары домиков на окраине деревни, а потом она выбралась бы на гравийку. По крайней мере, та выглядела не так страшно, как дорога, которую она только что с таким трудом почти преодолела.

Вдруг раздался страшный хруст, и машина, дернувшись, замерла на месте как вкопанная прямо посреди огромной лужи.

«Хорошо, что скорость была небольшая, — подумала Людмила Ивановна, потирая рукой ушибленную о рулевое колесо грудь, — так можно головой и лобовое стекло пробить».

Она потихоньку нажала на газ, но машина стояла мертво, дала задний ход с точно таким же результатом — мотор ревел, но автомобиль лишь покачивался, не трогаясь с места. Людмила Ивановна приоткрыла дверцу, чтобы прикинуть, что можно сделать в ее ситуации, и с ужасом уставилась на развороченное крыло и вывернутое колесо, торчавшее поперек автомобиля.

— Все, приехала! — зло выкрикнула она и с силой постучала кулаками по рулю, словно тот был в чем-то виноват. — Вот дрянь, — не заботясь, что ее кто-то может услышать, закричала она на всю улицу, ругалась на Виталика, который после покупки своего Одиссея ни разу не удосужился заехать к механику. Да будь машина новая — это одно, но до него на ней кто-то уже ездил и непонятно, как обслуживал машину. — Только жрать, спать, да трахаться. Ни на что более ты неспособен.

Про себя подумала, что она, похоже, тоже — отправляясь в лес на отдых, совершенно не позаботилась ни о соответствующей обуви, ни об одежде.