Страница 10 из 21
Глеб заметно выдохнул, как только за гостями закрылась дверь.
— Ну и вечерок, — подытожил он.
Вечерок, как вечерок. Пора бы уже привыкнуть к тому, что общение в кругу семьи проходит в напряжении. Уж не знаю, как бывает, когда Глеб один, но со мной всегда так. Я, молча, отправилась убирать со стола.
— Могла бы быть поприветливее с мамой, — бросил он вдогонку. Что в его понимании «поприветливее» интересно? Улыбаться и соглашаться со всем, что она скажет? — Вот зачем ты начала спорить? И меня приплела ещё.
— Когда это я спорила? — составляя кружки в раковину, спросила я.
— Блин, ну покивала бы. Это же мама.
— Если ты о том, что я не хочу перекраивать свою физиономию, то я не спорила! Если мне действительно нравится, как я выгляжу, почему не могу сказать об этом?
Домыв кружки, я обернулась и подошла к жениху. Мы буравили друг друга взглядами. Он, видимо, решал, стоит ли продолжать припираться, а я ждала, что же он скажет. Для меня было важно услышать слова поддержки или элементарный комплимент. Весь вечер он отмалчивался, а нелепое «внешность — не главное» укололо меня. Нет, в целом он был прав, но в таком контексте эта фраза звучала, как попытка оправдаться. Да, мол, она может и страшненькая, но в остальном сойдёт.
— Ладно, проехали. Не вижу смысла спорить, — улыбнулся он. Руки обвили талию, мужчина прижал меня к себе. Помнишь, что я говорил?
Даже если и забыла, то его действия хорошо напоминают.
Руки хозяйничали, шаря по моему телу. Губы его нашли мои, стремясь закружить мне голову в жарком поцелуе.
— Глеб, — я уперлась ему в грудь. — Я устала.
— Ну-у, — плаксиво выпятил губы мужчина. — От чего ты могла устать? Не ломайся.
Я подняла на него взгляд, стараясь вложить в него всё свое недовольство. Действительно, от чего мне уставать? Мужчина этого казалось, не замечал. Посадив меня на кухонную тумбу, он устроилась между ног, и прижал меня к себе. Он целовал мне шею, щекоча кожу бородой. Прикрыв глаза, я откинула голову назад, стараясь расслабиться. Мне же не было неприятно. Нежные прикосновения, ласковые настойчивые руки. Без волнения, без особой дрожи, но приятно. И так ведь было всегда. За то время, что мы были вместе, я пришла к выводу, что просто так устроен мой организм. А может, я вообще фригидная.
— Как думаешь, может нам пора попробовать снова?
— Глеб.
— Ну, а что? Уже полгода прошло. Что врач сказал?
— Сказал, пробуйте ещё, — закрыв глаза, ответила я.
Свернувшись у него на груди, я старалась утихомирить сердцебиение и дрожь в голосе. Неконтролируемо наворачивались слезы.
— Знаешь, мне кажется, что может просто не время?
Я смотрела на него и ждала если не понимания, то хотя бы сочувствия. Было важно знать, что и ему это не безразлично.
— Слушай, я это… Все спросить хотел. Только ты не сердись и не обижайся. Ты не болела раньше, ну ты понимаешь… чем-нибудь таким?
— Что?
— А, что? Я же у тебя не первый, — сказал он, поджав губы демонстрируя свою обиду.
— Так и я у тебя тоже. Как думаешь, это вообще нормально, что у нас была жизнь друг до друга? — Бросила я с вызовом. — И если под «чем-нибудь таким» ты имеешь в виду венерические болезни. Нет, я ничем таким не болела.
— Просто мама сказала…
— Мама? Твоя мама? А она откуда… — хотела поддержки — получай, теперь ещё и Илона в курсе. — Зачем ты ей рассказал?
— А что такого, она же моя мама?! Тебе же никто не может дать совет, вот я и поговорил с ней.
— Поговорил? И что именно ты ей разболтал?
— Всё. И не разболтал, а поделился! Сама подумай, два выкидыша, это же ненормально! Я думал, она что-то посоветует! — повысил он голос.
— А она врач что ли?!
Препирательство перерастало в ссору. И я начала говорить громче. Эта тема была для меня больной и то, что Глеб ею вот так просто поделился, пусть даже с матерью, было неприятно. Ощущение, как если голую выставили на всеобщее обозрение.
Ненавижу, когда люди суют нос туда, в чём они ничего не смыслят!
— Она женщина, у которой есть ребенок. И она, поди, поболее тебя в этом понимает!
Да, женщина, но у всех всё индивидуально же! Организмы может одинаковые, но условия-то разные, гормоны, ситуации, общее состояние. Хотя какой смысл перед ним в очередной раз распинаться!
— Ань, почему ты не хочешь? Я тебе больше не по душе? — кокетничая начал, было, Глеб.
Боже! Да это-то тут причем? Когда он научится понимать меня уже? Отрицательно мотнув головой, я освободилась из его объятий и направилась на выход из кухни, давая понять, что разговор окончен.
По душе, не по душе. Он же любил меня, и это стало решающим фактором. Он показал, что может позаботиться обо мне и о семье, которая у нас в будущем получится. Он надежный, впрочем, иногда я в этом начинала сомневаться. Финансово, да однозначно, но морально… В нём попросту нет чуткости. Не умеет он сказать нужных слов или, наоборот, помолчать, когда надо и просто послушать.
Он хотел детей, я вроде тоже. Как эгоистично это не звучало, с рождением ребенка в моей жизни появился бы настоящий смысл, и Глеб с его тасканием по Таскании меня бы уже так не волновал. Не знаю, готова ли я стать матерю, но вот посвятить себя ребенку — да.
Я хотела заботиться. Я мечтала дарить любовь, но у жизни была своя точка зрения на этот счет. Мы пытались уже три года. Поначалу не получалось. Потом были выкидыши, которые я бы и не заметила, если бы так пристально не следила за своим циклом.
— Аня! Почему ты постоянно убегаешь от разговоров? — бросил мне Глеб, когда я уже зашла в ванную.
Я без сил опустилась на пол. Хотелось сжаться до песчинки, раствориться. Слезы стояли в глазах, не желая высыхать. Пустота в душе ширилась, желая поглотить меня. Больно, как же стало больно. Неужели я настолько ущербна, что не способна выносить ребенка и дать ему жизнь? Неужели из-за прошлых ошибок, я не достойна стать матерью сейчас?