Двенадцать звезд

Азраиль подавил приступ паники и принялся изучать окрестности. Тоже ничего хорошего: дорога, спускаясь по склону, петляла между валунов и отдельно стоящих скал. Она вся была в трещинах и колдобинах, иногда всадникам приходилось объезжать языки осыпей.

Через некоторое время небо затянула обычная мордорская хмарь. Дорога сделалась более ровной и менее извилистой, и роквэн перевел своего сивого жеребца на рысь. Конь Азраиля тоже пошел рысью, и тут маг вспомнил, что не умеет ездить верхом. Не то что бы он начал падать, просто при каждом скачке седло сильно поддавало ему по той части тела, которой на нем сидят. Через некоторое время Азраиль подумал, не попробовать ли ему, хотя бы и с риском для жизни, подсунуть полы плаща под себя, чтобы было помягче. Но тут роквэн, покосившись на пленника, замедлил ход своего жеребца. Маг вздохнул с облегчением.

Так они и ехали. Всякий раз, когда Азраиль оглядывался на пикинера, он натыкался на его настороженный враждебный взгляд, а когда оглядывался на лучников, то видел две стрелы, направленные в его сторону. Лорд Ангрим почти не обращал на Азраиля внимания, но маг был уверен, что командир маленького отряда чувствует каждое движение пленника и пребывает в такой же готовности, что и остальные.

По мере того, как они спускались с плоскогорья, на котором стоял лагерь эльфов Зеленолесья, утесы делались все выше и темнее, дорога — все ровнее. Песка и пепла вокруг тоже становилось все больше и больше. Изредка Азраиль замечал на обочинах кострища — старые и поновее, а также невысокие стенки, сложенные из плоских камней: то ли укрытие от ветра, то ли защита от нападающего из темноты неприятеля.

На одной из таких стоянок, в скалах, они остановились на привал. К тому времени — было уже за полдень — у мага болело все, что ниже спины. Слезая с лошади, он не устоял и сел на острые камешки дороги. Ангрим взглянул на него, и Азраиль заметил в серых глазах роквэна что-то вроде улыбки. Стиснув зубы, маг поднялся, доковылял до кострища и окончательно свалился около стоячего камня.

Занимаясь едой и лошадями, стражи ни на мгновение не выпускали пленника из виду. Азраиль снял с себя плащ, положил на землю и лег на него ничком. Если он и сбежит сегодня, то никак не на своих двоих. Как, как ему, плохому наезднику и не очень-то сильному магу, удрать от трех вооруженных и одоспешенных дунэдайн и одного эльфа? По-настоящему зачаровать эльфа Азраиль не сможет: на такое способны только самые могучие и опытные маги из Высших людей. Если подчинить лошадь и попробовать вырваться — эльф почувствует. Если попытаться заколдовать кого-то из дунэдайн... Во-первых, неизвестно, получится ли, во-вторых, опять эльф. Проклятый мальчишка... У Азраиля начало ломить виски.

Безо всякого удовольствия сжевав кусок лепешки с солониной и выпив воды, маг снова лег на свой плащ лицом вниз. И уснул.

Спал он недолго, но проснулся свежим и отдохнувшим. Охтары уже собирали мешки, а напротив Азраиля сидел эльф с натянутым луком на коленях, правда, без стрелы.

К магу подошел командир отряда.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он безо всякой усмешки или улыбки.

Азраиль в ответ только повел плечами.

— Вечером мы уже будем на месте.

Это он ободрить меня хочет? Или издевается?

Но во взгляде роквэна не было ни враждебности, ни издевки. И в его глазах по-прежнему таился непонятный интерес, похожий на еле тлеющие под пеплом угли. Азраиль задумался, что будет, если раздуть эти угли. Что может иметь к нему этот дунадан, который не знает, кого на самом деле везет на королевский суд?

Ангрим подал магу руку:

— Вставай, нам пора.

Азраиль удивился, но принял протянутую ему руку, жесткую и сильную, и вслед за роквэном заковылял к лошадям. Когда он с трудом, едва ли не цепляясь за луку зубами, вскарабкался на коня, Ангрим снова привязал поводья песочной лошади к своему седлу и кавалькада тронулась в путь в прежнем порядке.

Но еда и сон не прошли для мага бесследно: голова у него отдохнула и мыслила ясно. И он понял, что ему делать.

Теперь, когда дорога выходила на открытое место, впереди на фоне дымного неба воздвигалась Темная Башня — исполинская, мрачная. Часа в четыре пополудни начали опускаться ранние мордорские сумерки: все вокруг стало выцветать, подергиваясь мутью.

И тут Азраиль увидел впереди то, что ему было нужно: развилку. Правая дорога, должно быть, вела к лагерю осаждающих, а левая — к Восточному тракту.

Когда до развилки оставалось шагов сто, маг покрепче вцепился в луку седла и повернул голову назад. Никто сейчас не видел его лица: щеки чуть порозовели, глаза распахнулись и вспыхнули потаенным пламенем, по губам, словно огонь по подлеску, пробежала еле заметная усмешка. Лорд Тиндол, окажись он здесь, сразу бы понял, что его обманывали: он увидел бы гораздо более сильного и опасного человека, нежели его испуганный пленник. Грудь Азраиля медленно поднялась и опустилась, и он сделал неощутимое, невидимое и неслышное движение, которое мог почувствовать лишь эльф.

Тинэльдин вздрогнул, словно его неожиданно разбудили, и огляделся по сторонам. Его взгляд остановился было на змеиной улыбке и горящих глазах мага, но тут совсем рядом заскрежетала тетива. Юноша перевел взгляд на ехавшего слева охтара и вздрогнул: тот вскинул свой стальной лук, и острие стрелы смотрело на эльфа. В глазах дунадана стоял ужас. И прежде чем Тинэльдин успел хоть что-то сказать или сделать, стрела сорвалась с тетивы и вонзилась ему в грудь.

Нумэнорская стрела проходит сквозь человека в стальной кольчуге, как игла сквозь толстую ткань. На таком расстоянии она ударила с сокрушительной силой: тоненького юношу-эльфа выбросило из седла на несколько шагов, он покатился по камням и песку, подняв клубы пыли. И остался лежать неподвижно.

Как только стрела пронзила грудь эльфа, песочная лошадь с диким ржанием рванулась вперед. Поводья не выдержали, и она стремглав понеслась по дороге. Азраиль ощутил несильный тычок в правую лопатку: пикинер опоздал.