Двенадцать звезд

Только маг закончил омовение, как в палатку вошел вчерашний темноволосый эльфик с подносом в руках. Он кивнул пленному, поставил на стол поднос, забрал кувшин с тазиком и удалился.

За завтраком, неизбывно пахнущим эльфийскими травами, Азраиль, медленно и тщательно пережевывая пищу, прислушивался к шуму в лагере. Если конвой от Исильдура еще не прибыл, может, попробовать выпросить у нимри еще воды и мыло, чтобы помыть голову? Или хотя бы гребешок?

Но когда он закончил есть, полог палатки отлетел в сторону, и на пороге появились лорд Тиндол и целитель Батлин. Маг поднялся и склонил голову, чувствуя, как сильно забилось сердце. Тиндол кивнул ему, а лекарь сказал «Доброе утро».

Батлин подошел к морадану и заглянул ему в глаза. Потом легко прикоснулся к запястью мага.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил лекарь.

Азраиль криво улыбнулся.

— Сносно.

— Голова не болит?

В висках ощущались какие-то отзвуки боли. Должно быть, от страха.

— Немного.

Целитель кивнул.

— Что ж, это не удивительно. Через несколько дней само пройдет.

Когда мне отрубят голову, непременно пройдет, хотел сказать Азраиль, но промолчал. Впрочем, кажется, он подумал эту мысль довольно громко: эльф смутился и отошел к своему командиру.

— Все более или менее в порядке, браннон Тиндол, — сказал целитель и, напоследок кивнув Азраилю, выскользнул из палатки.

Маг сглотнул: с каждой минутой страх давил на него все сильнее.

— Отряд от государя Исильдура уже прибыл. Они придут за тобой, когда закончат трапезу, — слова эльфа падали на Азраиля как каменные плиты.

Маг пошатнулся и вдруг ощутил нестерпимое желание остаться здесь: ненавистная голубая палатка показалась ему лучшим из жилищ, а русоволосый эльф — прекраснейшим в мире существом.

«Неужели ты остался бы здесь, променяв возможность побега на вечный плен, если бы это зависело от тебя?» — презрительно спросил Азраиль у себя самого.

Нет.

Как бы то ни было, вряд ли люди станут убивать его в лагере нимри или по дороге. Чего он, в сущности, боится — здесь и сейчас? Страх не ушел, но немного утих.

— Я написал королю Людей Запада письмо с просьбой взять в рассуждение все обстоятельства твоей жизни, — продолжал эльф, не сводя спокойного взгляда с лица Азраиля

Пожалуй, маг бы проникся к Тиндолу благодарностью, будь сам он тем, за кого себя выдавал. Письмо эльфийского лорда — уж не родич ли он Трандуиля? — могло бы, наверное, спасти жизнь Азарона, лекаря и начинающего мага. Но не жизнь Азраиля, мага и пытчика.

— Это письмо отвезет один из моих эльфов.

Морадан не моргнул глазом, но внутри у него полыхнула злоба. Ты об этом пожалеешь, подумал он, ты об этом пожалеешь. Его затрясло от ненависти, и на глазах выступили слезы ярости.

— Не бойся, — сказал эльф. — Только в Темной Башне казнили за любую провинность. А теперь прощай. Не думаю, что мы свидимся снова.

Маг дернул головой — сойдет не то за поклон, не то за знак согласия, эльф склонил голову и вышел из палатки.

Азраиль тяжело опустился на ложе, пытаясь привести в порядок мысли и ощущения. Один эльф, один эльф... А если этот лорд Тиндол отправляет с ним всего одного эльфа, потому что в прибывшем отряде есть еще нимри? Скажем, какой-нибудь древний нолдо из дружины Гиль-галада... Снаружи под тяжелыми шагами захрустел песок, и маг встал, ощущая, что мир опять плывет у него перед глазами.

Полог распахнулся, и на пороге возник человек из кошмаров Азраиля. Впервые в жизни маг понял, что выражение «слабость в коленях» может иметь не только переносный, но совершенно буквальный смысл: в глазах потемнело и ему пришлось опереться о стол. Но дунадан неподвижно стоял на пороге и просто смотрел на пленного, не проявляя видимой враждебности.

Пришелец был ненамного выше Азраиля, но чуть ли не в два раза шире его в плечах. Впрочем, дело отчасти было в его доспехах: вороненой кольчуге, на груди которой митрильными кольцами было выплетено Белое Древо.

Даже сквозь туман ужаса, застилавший рассудок мага, он оценил достоинства этой брони: вороненые кольца не отсвечивают, а митрильные ярко блестят и при дневном свете, и при ночном освещении. Но стрелять в Древо бесполезно: митрильное плетение не пробьет даже стрела, выпущенная из стального лука.

Обладатель столь необычной кольчуги был уже не юн: морщины у глаз, седина в темных чуть вьющихся волосах до плеч. Неприятно проницательные серые глаза — не как у эльфа, а иначе. Лицо скорее бледное, широкий лоб, тонкие губы, крепкие челюсти. Немного похож на воспитателя Азраиля, капитана Андасалкэ. На поясе длинный меч и кинжал. Северянин, может быть, рыцарь из дружины Верховного короля?

Тут маг заметил, что дунадан тоже смотрит на него очень внимательно, и похолодел. А вдруг это родич кого-то из пленных? И ему описывали черного мага и палача по имени Азраиль: молодой, худой и невысокий, глаза серые, волосы светлые, длинные, чуть вьются? Или у них там есть список с приметами наиболее отличившихся? Или это Долгузагар нашелся и все выложил про своего спутника?

— Мне сказали, тебя зовут Дайморд? — прервал молчание человек в кольчуге с Белым Древом.

Говорил он на адунайском, и голос его звучал не так сурово, как можно было ожидать. Азраиль с трудом удержался от вздоха облегчения.

— Нет.

Собеседник явно удивился. Не давая ему задать следующий вопрос, маг продолжал:

— Я сказал, что таково мое имя. А зовут... то есть, звали меня по-другому.

Дунадан кивнул, видимо, вникнув в суть этого не совсем вразумительного объяснения.

— Азарон, да. Но как мне к тебе обращаться?