Доппельгангер

До утра мы лежали с Игорем в кровати обнявшись. Просто молча, глядя в потолок. Когда уже комнату стало заливать розовым светом, он произнес:

— Знаешь, что самое страшное может случиться?

— Мы все погибнем?

— Нет... Что нам не о чем станет вот так молчать.

По оконному стеклу забарабанил дождь, а в форточку затянуло запах выпечки и свежесваренного кофе.

— Пойдем в кафе? – подскочил парень.

— Сейчас? – засмеялась я, — Меня же там не будет видно!

— Есть там один уголок, куда не заглядывают официанты. Могу нацепить очки. Возьмем пару книжек, почитаем друг другу стихи? Соглашайся!

Казавшаяся поначалу такой глупой, идея превратилась в идеальное начало дня. В летней части кафе было полно укромных уголков, а персонал прятался в помещении за закрытыми дверями, ограничившись лишь тем, что включил легкую музыку. Впрочем, через двадцать минут работники благополучно задремали у стойки под успокаивающие мотивы.

Мы давно не оставались вот так, без надзора знакомых. В разговор вернулись былые легкость, яркость, смех. Игорь пытался пародировать великих поэтов, я представляла, как звучали бы их стихи в современном мире.

Капли дождя стучали по тенту, стекали по водосточным трубам, попадали на кожу, которая тут же покрывалась мурашками. Можно было почувствовать себя живой, настоящей, не чьей-то тенью.

— Ты понимаешь, что я своя собственная тень? – мы немного успокоились и разговоры стали серьезнее.

— Нет, неправда. Доппельгангер твоя тень, тебя старой, обычной. А ты... Без обид, но та тихоня, что упала в обморок у моего дома и в подметки не годится тебе. Хотя, даже она нравилась мне настолько сильно, что хотелось петь.

Игорь затянул какую-то оперную арию, я, конечно, не знала откуда она, но важно было не это.

— Тише, слезай со стула, куда ты! – меня разбирал смех, — Меня не видно, ты выглядишь странно, а нам тут еще жить.

— Нам? – улыбка, озарившая лицо моего любимого, была настолько счастливой, что стало даже немного неудобно. Неужели я могу настолько обрадовать другого человека желанием быть с ним?

— Ну, да. Если ты не против.

— Пойдем отсюда быстрее! – Игорь протянул мне руку.

— Почему? Куда? Мы же еще не допили...

— Не спорь! Хочу поцеловать тебя, но тут не получится. Да и смотрелось бы это куда хуже чем пение в одиночестве.

День был прекрасным. Дождь лил, как из ведра, в камине трещали дрова, а мы целовались, обнимались, спорили чьи ресницы длиннее... Но всему приходит конец. В комнату вошла Яна и объявила общее собрание.

Все уже собрались за столом, женщины в платьях, мужчины в костюмах, даже Игорь-старший и Миша. Мой парень всегда в рубашке, жилете и брюках. Только я в джинсах и широкой линялой футболке с надписью «давай бодрее». Отличный способ почувствовать себя лишней.

— Мы вынуждены сообщить, — начала со скорбным лицом Степанида Сергеевна, — Что вся семья против такого мезальянса, как ваш союз.

— Какой шок, — не выдержала я, но меня будто и не услышали.

— Давайте отбросим социальное неравенство, различия интеллектуальные и генетические, которые сказываются на симметрии тела. – продолжила женщина, — Но вы же понимаете, что риски слишком велики. Вы не сможете иметь детей...

— Почему? – Игорь сел на стул и начал внимательно смотреть на мать.

— А как вы себе это представляете? Не забывайте, вы на самом деле, без поддержки Яны, которая, естественно, не может быть рядом вечно, находитесь в разных мирах. Допустим, что чудо произойдет, ребенок родится, но... Каким он будет? Вдруг его тело будет в одном мире, а конечности в другом? Вдруг он будет, как Оля?

— В смысле урод? – мне не давала покоя фраза про симметрию тела.

— Нет, Оленька, ну почему же ты всегда на негативе? – ласково улыбнулась мне Степанида Сергеевна. – Я имела в виду, в тонком мире. Что тогда? Он не сможет ходить в школу, играть со сверстниками. Ему придется вечно быть одному. А ты, Оля, не сможешь оставить ребенка одного ни на секунду, чтобы ничего не случилось. Ведь даже если он просто упадет, Игорь не сможет поднять его. А если случится что-то страшнее?

Все затихли. У меня не было аргументов, еще недавно взахлеб рассуждающий о свадьбе, мой парень молчал.

— Нет проблем. Ищите другую. Ведь даже если я вернусь в нормальное состояние, это будет, как вы сказали, мезальянс. И никто, — я посмотрела на Игоря, — с этим не спорит. Так что, извините, разрешите откланяться простой дворовой девке.

Хотелось сделать что-то подобающее тому, как меня воспринимали. Высморкаться в занавеску или харкнуть на пол. Но это бы только порадовало женщину, так яростно не желающую становиться моей свекровью.

Никто меня не останавливал. Странно, где-то внутри хотелось, чтобы все сбежались, кричали: «останься, мы были неправы, как мы без тебя». Хоть бы просто подошли, сказали доброе слово на прощание, ну просто проводили до двери. Все оставались на своих местах, смотрели в чашки и молчали.

От отчаяния я схватила очки Игоря, лежащие на тумбочке, кинула их о пол и растоптала. Не хочешь меня видеть, так и не увидишь. Уже на улице, поворачивая за угол, что-то словно ударило в плечо. Мой любимый стоял, озираясь по сторонам, и дрожащими пальцами собирал раздавленные стекла в оправу, из которой текла желтая жидкость.

Пусть остается. Решает, кто ему нужен, расставляет приоритеты, пытается договориться с матерью, учится премудростям у брата и дяди. Мне нужно решать свои проблемы, ему свои. Действуя параллельно, мы сможем все завершить быстрее. Если в конце окажется, что все равно не судьба, пусть будет так.