Тайный ужас короля Гейзы

«ПАЛАТИНЪ». Самый главный член Королевского совета, заседает по правую руку от короля, если не придет на совет наследный принц, он же батьки-короля соправитель. Однако настоящей власти у палатина с гулькин нос, потому что король Гейза Белович не любит созывать Королевский совет без крайней надобности. Сейчас это звание у старого вояки… Как его там по имени? Насупившись, Хотен повернул свою бересту немного боком к сияющей луне и увидел-угадал: «ПОЖОНИ ЧАБА». Ага, Чаба из Пожони. Марко говорил, что он здорово помог юному королю, когда его советники выдавливали из Пожони, то силой, то подкупом, немецкие полки, захватившие это малое княжество, по-ихнему комитат, под знаменем вечного врага Гейзы принца Бориса Коломановича. Добрый король помнит эту его главную заслугу и после измены уя своего бана Белоша назначил старика главным воеводой. Чаба – мужик огромного роста, в любой толпе выше всех на голову. В мадьярском платье, иноземное презирает. Родовитый заносчивый мадьяр, который не скрывает, что мечтает о Мадьярском королевстве только для мадьяр. Марко обозвал Чабу старым козлом, смешно уверенным в том, что все бабы при дворе от него без ума. Ладно, запомним…

Следующий по чину… Так, точно: «СЕНЕШАЛКЪ» и еще кривой рядок букв, э-э-э… Ага, это имя его: «КАРЛУСЪ ВОН-КАШЕЛЬ». Карлуша вроде из Кашеля (или Каселя), где это, дай бог памяти? Немец, однозначно немец. Отвечает за распорядок при дворе и судит именем короля. Вроде мечника, человек нашего ремесла… Стало быть, либо поможет, либо начнет палки в колеса вставлять. Среднего роста, толст, красен, в немецком платье – а кто бы сомневался? Обожает выпить на дармовщинку. И почему это Марко кажется смешным, если человек любит порядок и пытается везде его наводить?

Теперь… Вот. «ШТАЛМЕЙСТЕРЪ». Что-то Марко говорил про меру овса в серебряном ковше… Конюший, стало быть. И, подобно нашему конюшему в княжеской дружине, тоже главный боярин и воевода. Только вот тут, у них – второй, после палатина. Зовут… Зовут его «ЭБЕРИНЪ ДЬО РУАНЪ». Франкский рыцарь, издалека приехал. Лет сорока, худой, черный… Может помочь, чем черт не шутит. Ведь лошадки у мадьяр те же, что у нас, только к другим человеческим словам приучены.

Теперь вельможи чином поменьше. «СЛАВКО. ПЕЧАТНИКЪ». Хранитель королевской печати. Должность денежная, грамотей, конечно… Словак, судя по имени. О нем, впрочем, Марко ничего хорошего не сказал. Как и плохого, надо признать. Дальше «ФРАНЦЪ ИЗ СТРАСБУРГА. ШЕНКЪ». Виночерпий по-нашему, человек, которому легче всех при дворе отравить короля, однако ж и подозрения на него первого упадут.

Еще такой себе «ДЬЕРДЬ. ЖУПАНЪ ГЛАШАТАЕВЪ». И такой при дворе вельможа у них есть…

Тут Хотен совершенно четко, будто наяву, увидел прямо перед собою лесистую гору, похожую очертаниями на Хоривицу, если глядеть с Подола, рядом поплыли кусты ежевики, в ушах зазвучало чавканье копыт, пахнуло свежим запахом смоченной летним дождиком пыли. Стало понятно, что он уже видит сон, еще и не заснув по-настоящему. Хотен встряхнулся, усилием воли вернулся в явь, потому что не хотел бросать начатое дело… Ну, ладно, вспомнит еще только того вельможу, что был убит в последнее время – и на боковую.

Теперь Хотен и на замызганную свою бересту не стал смотреть. Помнил имя несчастного вельможи и так. Зовут его, точнее звали «ИМРЕ… ИМРЕ ИЗЪ ТОЛЬНЫ». У него был чин жупана перевозчиков на Дунае, то есть сам он не перевозил, но дань с силачей-перевозчиков брал. Удивительно, как это наши не придумали подобного боярского чина для перевоза через Днепр у Киева – а ведь пошире будет наш Славутич, чем их знаменитый Дунай! Правда, он слышал от стариков что-то такое о том лете, когда Владимир Мономах ухитрился навести мост через Днепр, соединив между собою насады. Тогда будто бы и особый боярин был над тем удивительным мостом поставлен. Этот же «перевозчик», несомненно, мадьяр, к тому же родом из города, в котором появился на свет король Гейза. Неужто у венгров такие земляки короля имеют преимущество? Имре из Тольны мог погибнуть от руки одного из своих же кормильцев, если излишне увлекся поборами. Впрочем, зачем я тороплюсь, зачем сам повести придумываю? Ведь обо всём мне расскажут, и, глядишь, поведанное будет еще любопытнее и занимательнее, нежели то, что я сам сумею придумать… Но всё-таки… Почему же тогда смерть Имре так испугала короля? Не в месте ли сего перевоза тут дело? Если возле столицы перевоз, тогда, пожалуй…

– Хотенко, ты не спишь?

Он промолчал. Не спросив разрешения, Прилепа слегка подвинула его на попоне, обхватила руками у пояса и, поскольку явно не желала лежать на земле, даже несколько надвинулась сверху. Однако особого неудобства от её вторжения в свой походный уют Хотен не испытал: легка, как перышко, молодая ключница, да еще и похудела в дороге. Он не удивился, когда оказалось, что их мысли потекли теперь в одну сторону. Ведь Прилепа заявила:

– Твердо на тебе лежать! Совсем костяным ты стал, хозяин, прямо как Кощей Бессмертный. Да еще и ночью, вижу я, не спишь. Пришла спросить, отчего бы это?

– Так ведь днем не на печи валяемся, а с утра до ночи трясемся в седлах, – проворчал Хотен. – А вот отчего я не сплю, не твоего ума дело, ключница.

– Да уж! Хватит мне и того, что ты о своих людях почти не вспоминаешь. Всё с черноглазым Маркой шу-шу да шу-шу. Добро хоть молодой этот десятский, Шестак, оказался парнем честным и надежным…

– Тогда зачем же ты время теряешь, красавица? Давай прямо в дороге окрути его, да и жени на себе. А я тебя наделю добрым приданым: ты ведь сирота и мне много лет верно служишь… Шестачок твой будет с дружиной мотаться, а ты дома сидеть. Заведешь себе служанку, будет у тебя на хозяйстве, а тебе только и останется – на базар ходить и в потолок плевать…