Страница 64 из 68
А недавно израильские нанобиологи разработали мозгель. Гель заполнял все пазухи и сумки мозга, чтобы заменить обычную мозговую жидкость – сладко-соленую, насыщенную лимфоцитами, витаминами и органикой воду. Гель имел идеально подобранный состав, который функционировал в спинномозговой системе, так же, как и жидкость, борясь с микробами и вирусами. Лимфоциты пришлось заменить нанороботами, настроенными на уничтожение чужой вирусной жизни, а между мозговым гелем и лимфатической системой поставить искусственный гемоэнцефалический барьер.
А ещё мозгель амортизировал, спасая при тяжелых травмах, его можно было слить и заменить новым, ради дополнительной радости жизни и ясности мышления, мозгель позволил забыть о инсультах. А ещё, он чинил слегка поврежденные сосуды мозга, залатывая их, словно суперклеем, и это стало самым главным фактором долголетия. Расчеты на кластерах арм-коробок дали поразительные результаты. Оказалось, что человек, ведущий тихий и скромный образ жизни, черепная коробка которого заполнена мозгелем, сможет дожить до трехсот-четырехсот лет, если позволят другие части тела.
Мозгель стал настоящим прорывом, вызовом, который врачи и нанотехнологи бросили человечеству. Если смерть – жестокая, но временная улыбка эволюции, преодолимый для человека и объединенного человечества барьер, то есть, ради чего жить – решили люди середины двадцать первого века. Мозгель вливали себе многие, ведь стоил он не так много. А через год фирма практикующих кардиохирургов из США создала сердцепласт. Этот материал понемногу замещал тонкие и рвущиеся ткани сердца сверхпрочной и упругой пластмассой, рассчитанной на тысячу лет.
Ещё одной желанной операцией стал губчатый титан. Инъекция, которая делалась во все суставы, кости и сухожилия, делала человека гораздо прочнее, устойчивее к качке с невесомостью, и сильнее. Стало возможным без вреда для себя спрыгнуть с второго-третьего этажа, нырнуть с 50 - метрового моста в воду, остановить одной рукой велосипедиста на полном ходу.
Непроверенная технология. Не хочу рисковать. Думал Артем, и не увлекался ни мозгелем, ни сердцепластом. Титан тоже, вроде бы, ни к чему – Артем уже удовлетворил свою тягу к приключениям, и стал кабинетным ученым, востребованным писателем, популярным ретроградом. Так его сразу прозвали пользователи сети, так он и ощущал себя. Возраст уже давал о себе знать, уже нет в живых многих, с кем он общался за свою жизнь. А кажется, ещё и не пожил по-настоящему, и всё начинается только сейчас – о здоровье думать ещё рано. Так что не так уж и интересны эти успехи медицины. Гораздо сильнее Артему нравился Космос, его, как и многих других землян, удивляли и шокировали успехи человечества. Ещё в 10-х на орбите было одновременно два-три человека, сейчас – десятки тысяч, уже есть люди, родившиеся в космосе и люди, которых там хоронят. Артем, было, заикался дома о том, что тоже хочет побывать на Меркурии, но дочка-подросток и сын-студент тут же поднимали его на смех.
Первой стадией развития космонавтики были примитивные жидкостные двигатели. Их хватало только на то, чтобы вывести в космос сначала спутник, потом собаку, потом человека, разок добраться до Луны, и построить несколько страшно дорогих орбитальных станций.
Следующей волной космонавтики стали реактивные двигатели из нанокерамики, выдерживающие сорок-пятьдесят тысяч градусов, без проблем позволяющие взлететь с обычного аэродрома и выйти на орбиту. К ним добавились ионные двигатели, пишущая керамика, яхты, спортсмены-стратосферщики и все, кто путешествуют в Космос ради развлечения. Пиком этой волны были космические яхты. Конец космических яхт был концом второй волны космонавтики и началом третьей. В этой волне людям пришлось отказаться от утончённости и роскоши ради надёжности и мощи.
Движущей силой нового прорыва человека в космос стали фемтолазеры. Фемтолазеры – отрасль на стыке наноматериалов, хитрой оптоэлектроники, и не менее хитрой микромеханики позволила выйти в космос уже в глобальном, промышленном масштабе. Самая большая деталь – огромный айсберг топлива, замороженного газа. На его фоне совсем небольшой кажется нашлепка панели. Панель представляет собой двухметровой толщины, размером со стадион, лист металла, через каждый миллиметр просверленный насквозь миниатюрными дырочками. В каждой из дырочек проложен тонкий, как паутинка, световод. Сбоку на панели прилепился крошечный капитанский блок, где два-три десятка кают, ванные, санузлы и служебные помещения, кладовые со всем необходимым для длительного путешествия в космосе. Посредине панели стоит фемтолазер с обвесом. Это самая дорогая деталь, вытянутая, как веретено, двухметровая кварцевая колба, заполненная янтарного цвета магниевой плазмой. Вокруг веретена колбы находится обвес, платы с оптоэлектронными чипами и микромеханикой, чтобы заставить лазер мигать как можно чаще, в идеале - раз в фемтосекунду, на практике – раз в пять-шесть фемтосекунд.
Вся конструкция вращается вокруг своей оси, под действием гравитации замерзший лед начинает течь, и проходит насквозь панель через дырочки. Приятным дополнением к этому создается сила тяжести в каютах корабля. На обращенной в космос части панели капли твердого льда поджигает фемтолазерная головка. Свет от неё мгновенно поступает сквозь проложенные через дырочки световоды. Лед мгновенно превращается в плазму, подталкивающую корабль. Панель, или, как ещё назвали, подошва корабля снашивается, но лишь через десятки месяцев активной эксплуатации. А за девять месяцев можно слетать к Сатурну, не спеша, заправиться там метаном по небольшой цене, вернуться на Венеру и предложить там несколько миллионов кубометров замороженного метана в обмен на яркие и чистые огни замерзшего углекислого газа. К Меркурию, торговой столице Солнечной Системы, хочется подлететь красиво, пусть это и стоит несколько лишних сотен тысяч кредитов, каждый равен добытому на Меркурии мегаватту энергии.