Страница 48 из 295
— Нам пора, — мрачно заявил Кукушонок. — Еще надо в "Колесо" зайти.
— Прислуга уже сбегала. Возьми вещи в моей комнате, они в одеяло завернуты. Я уже готова.
Кукушонок отправился за вещами. Пепел продолжал молчать, нервно оглаживая ладонями бока своей кружки. Я подумала — сколько же он тут сидел в молчании напротив меня, пока я воспоминаниям предавалась? Ни словом, ни жестом не нарушил этих моих полугрез — может у меня глаза как-то по-особому стекленеют или челюсть отпадает при погружении в прошлое? Да так, что любому постороннему понятно: не тронь блаженную, пусть себе...
Игла памяти с косматой цеплючей нитью боли, с крепким узелком утраты на конце штопает прорехи моей души. Именно что штопает — материал настолько ветхий, что вся поверхность постепенно превращается в дерюгу, в колючую привязчивую тоску, в неровные узлы потерь, с оборванными хвостами маленьких моих надежд.
Ирис! Вспомни меня, черт тебя дери! Или забывайся скорее вместе со своей рекой, своими сумерками, своими камышами! Не могу я больше!
Нет, могу. Самое ужасное — могу и буду. Меня еще в детстве по рукам лупили за то что расчесываю комариные укусы и сдираю корку с расцарапанных коленок. Кровь течет — хорошо, образуется корка еще более толстая и вкусная.
Тьфу!
Встретилась глазами с Пеплом. Что это? Неужто он смотрит с жалостью?
— Думаешь, милый тебя забыл? — спросил певец очень тихо, опираясь о стол и сильно подавшись вперед.
Я отпрянула:
— Какой такой милый? Я подсчитывала, сколько мне надо купить рыбы и крупы для небольшой поездки за город. Ты, Пепел, фантазер, даром что нищий оборванец. — Я решительно поднялась. — Счастливо оставаться. Вон Кукушонок идет. Эй, Ратер, ты ничего не забыл? Зеркальце мое взял?