Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 36 из 295



   — А ты, значит, просто верить не можешь. Тебе доказательства требуются. А в Бога ты веришь?

   Он нахохлился, схватился за солю свою.

   — А что?

   — Ничего, — я встала. — Пойдем обратно, солнце садится уже. Скоро ворота закроют.

   Он поднялся, подобрал свою безрукавку.

   — В город? Зачем тебе в город?

   — Да вот, решила последовать твоему совету. Сняла комнату в "Королевском колесе" на пару дней. Лучше в постели спать, чем на песке, верно?

   — Верно. "Колесо" — трактир видный, богатый. Так мы того… сговорились?

   — Шут с тобой. Сговорились. Будет тебе мантикор. Только запомни — я не ведьма, не дролери, не мара, не навья, — в последнем я сомневалась, но Кукушонку про мои сомнения знать не следовало. — Я сама не знаю, почему тогда пропала королева Каланда. Я была ей верной слугой, я любила ее всем сердцем, и ни за что не причинила бы ей вред. Не знаю, что с ней произошло. — По правде говоря, не помню, но эти тонкости для парня тоже лишние. — А теперь я вернулась, и не очень понимаю, что мне делать. Пока делаю то, что велит Амаргин — хожу за драконом. То есть, за мантикором. Все. Ты понял?

   — Угу, — кивнул Ратер, — Понял. А ежели врешь — Бог тебе судья.

   Не вру, а умалчиваю.

   Мы побрели назад. У реки похолодало, и я поднялась наверх, к дороге. Кукушонок плелся за мной, хмуря лоб и покусывая пухлые губы. С дороги мы увидели, как пересекая розовую закатную воду, под еще более розовым закатным небом ползет по провисшей струне порожний паром.

   — С той стороны позвали, — сказал Кукушонок, — Кого это на ночь глядя...

   — Хочешь поглядеть?

   Он поколебался.

   — Да ладно, без меня справятся. Батька, видать, Кайна из захоронки выманил. Провожу-ка я тебя лучше. Днем одной по городу еще туда-сюда… а вот по темну… И вообще. Не след бы тебе ходить в одиночку.

   — Я заметила. А ты хочешь сказать — с тобой безопасней?

   Не слова не говоря, он сунул руку под рубаху и выхватил какую-то продолговатую штуковинку. Бабочкой крутнувшись на пальце, она выстрелила приличных размеров лезвием.

   — Ого! — удивилась я, — Да ты зубастый, Кукушонок.

   — Ну так! — он убрал нож, — Это город, барышня. Здесь всякой твари по паре. Так что держись рядом.

   — Не могу я все время за спину тебе прятаться. Ты же занят полдня.

   — А ты не высовывайся, когда я занят.



   Я усмехнулась про себя. Уже командует, вот ведь! Герой. А ведь верно говорит, не подкопаешься...

   Мы прошли в ворота. Двое стражников у караулки и голов не повернули. Третий вообще спал, привалясь к стене.

   — Завтра после полудня, — заявил Кукушонок приказным тоном, строго щурясь вдаль, — как смена моя кончится, зайду за тобой. Сплаваем на остров. Покажешь...

   На узких опустевших улицах было гораздо темнее, чем за стенами. Городская ночь пока еще робела выползать на площади и поднимать голову к небу, но каньоны переулков и колодцы дворов были переполнены ею по самые карнизы крыш. Ночь медленно, как тяжелый дым, катилась под наклон, в сторону реки. Только на черепице, расчерченной трубами и силуэтами котов, таял последний чахоточный румянец.

   На подходе к трактиру Кукушонок нахмурился, лицо его напряглось. Он поднял руку, останавливая меня. У коновязи толпились лошади, много лошадей, и даже в сумерках я смогла разглядеть, что все они в дорогих попонах, в блестящей позолоченной сбруе. Вокруг прохаживались двое мальчиков, одетых как слуги, но тоже очень добротно. Круга света от фонаря над воротами было достаточно, чтобы пестрота желтого и алого бросилась в глаза. Кукушонок зло выругался.

   — Что случилось?

   — Ничего хорошего. Дьявол! Надо же было так влипнуть!

   — Кто-то загулял в трактире? Кто-то из благородных?

   — Угу. Загулял. Высочество наше бесценное со товарищи, не к ночи будь помянуто. Поворачивай оглобли, барышня. Нам тут делать нечего.

   — Погоди, — я засуетилась, — У меня там вещи.

   Кукушонок ударил кулаком по раскрытой ладони.

   — Каюк твоим вещам.

   — Почему — каюк?

   — По кочану. Разнесут трактир по щепочкам. Или подожгут.

   — Да ты что? Эта… принцесса… она что, совсем?

   — Да хрен ее знает. Временами кажется, что совсем. — Ратер скорчил рожу, глядя на закрытые окна трактира. Из щелей между ставен лился свет. Внутри шумно гуляли. — Одержимая она. То месяцами в Нагоре сидит, носа не кажет, то вдруг на нее блажь находит, пьянки, гулянки. Тогда ей с бандой лучше под ноги не попадаться, затопчут не глядя. А то и что похуже сотворят. Сейчас у них, видать, веселье в разгаре.

   — Оно всегда настолько разрушительное?

   — Да говорят, ее высочество и в печали не брезгуют что-нибудь расколотить. Или кому-нибудь морду начистить. Или, опять же, поджечь что-нибудь. Говорят, у нее сдвиг на огне. Угли голыми руками хватает. Вот кто у нас ведьма-то настоящая.

   — Поджечь? Она поджигает дома?

   Парень закусил губу, нахмурился.