Мир в огне

Графа Мурхага вместе с верным Санджитом нашли вмороженными в лёд рядом с архимагом. После разгрома армии генерала Тарбета, и смерти главного вдохновителя и руководителя, мятеж развалился. Города, ещё вчера клявшиеся в верности «сыну Дайва Первого», теперь спешили открыть ворота при первом же слухе, что императорские легионы на подходе. Заодно магистраты торопились уничтожить свидетелей и все доказательства своей дружбы с Чистыми братьями. Погромы бушевали повсюду. Раттрею досталось тяжёлое наследство, особенно в столице: там, едва дошла весть о поражении, чернь кинулась мстить за недели страха перед кострами и унизительными проверками на благопристойность и чистоту нравов. Леди Кенина успела убить ребёнка и покончить с собой раньше, чем до них добралась разъярённая толпа, но прочих чиновников и придворных нового правительства разрывали голыми руками на куски. После чего «охота на ведьм» выплеснулась на улицы. Громили дома и убивали по малейшему подозрению в принадлежности к Чистым братьям. Глава Хранящих покой на это пообещал, что на каторгу и плаху пойдут все виновные не глядя на веру, титул и общественное положение. Императорскую волю и императорский закон самосудами он подменять не позволит даже в «особых обстоятельствах». Турнейг наводнили патрули из легионеров, а вдоль городской стены выстроились виселицы, где зачастую на соседних верёвках висели Чистый брат и борец-погромщик. Харелт в императорский дворец переезжать отказался, объяснив, что сначала надо его отремонтировать и привести в порядок… На самом деле ему не хотелось ходить по коридорам, где гибли отец, дядя и остальные, прикрывая его бегство. Уцелел только Доннаха, да и ему врачи в один голос предрекли до конца жизни пользоваться костылём. Ко всеобщему удивлению, временной императорской резиденцией стало поместье лорда Кингасси, который к тому же получил регалии вице-канцлера. Сразу поползли слухи, что лорд Арденкейпл видит в молодом Кингасси своего преемника на посту главы императорского правительства. Там же в поместье и сыграли скромную свадьбу Харелта и Лейтис, хотя повылезавшие из щелей дворцовые лизоблюды пытались было убедить, что «народу нужно радостное зрелище». Харелт на льстивом проекте начертил короткое: «Нет». И можно было не сомневаться, что фамилии тех, кто предлагал устроить пляски на костях, он запомнил. Бракосочетание вообще отложили бы до окончания траура по лорду Малколму и остальным… Но Ислуин сообщил, что Великая степь начала своё возвращение. Дело нескольких недель, если не дней, а в переговорах с будущими союзниками знакомая с обычаями ханжаров Лейтис должна участвовать на равных с Харелтом, а не как одна из советников. Всего через неделю после свадьбы в Турнейг примчался гонец со страшным известием: орки перешли границу! Судя по всему, они знали про мятеж и ждали второй половины лета, когда на полях созреют первые хлеба. Теперь их армия – куда больше чем все ожидали – могла пополнять припасы на ходу, быстро продвигаясь вперёд, стараясь захватить за остаток лета и осень как можно больше территории. Разрушив за зиму те крепости, которые выдержат первый натиск, с приходом весны орки продолжат наступление вглубь Империи. Харелт теперь уехать из столицы не мог, откладывать переговоры с ханжарами тем более было нельзя вдвойне. Медовый месяц вышел коротким. И на переговоры с ханжарами Лейтис вынуждена была отправляться одна. К сожалению, сразу выехать не получилось, в Турнейг одна за другой зачастили делегации северных королевств и княжеств. Они готовы были выступить в разгорающейся войне на стороне Империи и даже кое-какую помощь могли оказать немедленно. Сложность неожиданно возникла в том, что император не мог принимать послов лично, ведь даже сильнейшие из княжеств не могли равняться по силе с Империей. Ставить себя в положении равного, а не старшего партнёра было нельзя. Но и выставить на переговорах вместо себя хотя бы канцлера – оскорбление, поскольку посольства возглавляли в большинстве случаев наследники северных королей и князей. Способного как раз в таких вот случаях заменить его сына у Харелта пока не имелось, и формально делегацию от Империи раз за разом приходилось возглавлять Лейтис. Тем более у северян женщина, правившая как младший, но полноценный соправитель при своём мужчине не была чем-то удивительным или странным. В итоге покинуть Турнейг Лейтис смогла лишь в разгар осени, когда природа, словно художник, в распоряжении которого остались лишь краски двух цветов – жёлтого и красного – уже вовсю принялась расписывать деревья и траву золотом и багрянцем. По случайности отряд императрицы выехал из города на восток той же самой дорогой, что и Ислуин мчался несколько месяцев назад, спеша доставить весть о мятеже. Только сегодня прозрачный и прохладный воздух был тих и немного печален: лес готовился к зимнему сну. На мгновение и совпадение, и наступающее оцепенение природы показались девушке плохим предзнаменованием… но Лейтис тут же отогнала неприятные мысли прочь. Они вместе с Ислуином и Харелтом уже не раз доказывали, что могут невозможное. И сегодня – просто ещё один раз, за которым будет ещё и ещё. Поэтому вперёд, не оглядываясь. Ей предстоит сделать так много! ‍