Страница 210 из 226
Зимой, после спасения ориентов, Адэр разрешил Иштару совершать прогулки по саду. Заключённый в сопровождении надзирателей выходил из замка задолго до восхода солнца, чтобы не пугать прислугу. Бесцельно бродил по аллеям и возвращался в свою комнатушку в заброшенном флигеле. Во время одного из таких моционов Иштар наткнулся на Малику. Она сидела на каменной скамье, испещрённой рельефными изображениями пчёл и бабочек, и ждала, когда наступит рассвет.
С тех пор Иштар стал прогуливаться поблизости. Когда немного светлело, появлялся возле скамьи и садился рядом с Маликой. Они говорили о чём-то обыденном, а чаще молчали, наблюдая, как солнечные лучи пробиваются сквозь густую паутину ветвей. Потом шли по дорожке, слушая шуршание гравия под ногами. Задерживались возле клумбы, делая вид, что рассматривают цветы. И без слов расходились в разные стороны.
После отъезда Адэра Малика изменила своей привычке. Встречала рассвет, глядя в окно. Увидев Иштара, пряталась за штору. Возвращаясь с прогулки, он каждый раз останавливался возле клумбы и, вместо того чтобы рассматривать игольчатые астры, глядел на замок. Он искал её окно… Малика делала шаг назад, и в сердце разрасталась тревога.
Её никогда не интересовало, как относятся к Иштару обитатели замка. Находясь рядом с ним, она перемещалась в маленький мирок, где были только он и она, где можно молчать и не чувствовать себя одинокой. Затем возвращалась в огромный мир, наполненный ночными болями и дневными переживаниями, и в этом мире для Иштара не оставалось места. Лишь после разговора с Адэром Малика заметила, как изменилось отношение людей к ракшаду.
Недавно надсмотрщики выполняли просьбы заключённого с ленцой, теперь же — с необыкновенным рвением. Раньше кухарки пичкали его кашами, сейчас обсуждали с ним меню. Мун ненавидел ракшадов, а тут неожиданно спел песню, в которой легендарный бэцель Иштар держит путь к родному берегу.
В глубине души Малика боялась, что стоит ракшаду пожелать, и советники избавятся от неё с радостью. Ветоны и климы за моруну не заступятся. Вилар не станет удерживать ту, кого уже потерял. И что бы ни говорил Адэр, он поступит в угоду ориентам и «Миру без насилия».
Малика поделилась тревогами с Муном. Старик поднял её на смех. Мол, хазир не дурак, чтобы привезти в Ракшаду женщину, которая будет баламутить покорный и бессловесный бабий омут. Малика улыбнулась — действительно, зачем она Иштару? — и с головой ушла в работу. Но как только на землю опускалась ночь, в ней просыпался червячок сомнений, который вынуждал её набирать полную ванну, ставить на бортики свечи и чуть ли не до утра смотреть на трепетные огоньки.
***
С приходом осени природа вновь расцвела. Полуденное солнце зависало всё ближе к земле, словно желая обласкать мир последним теплом. Травы воспрянули, луга пестрели цветами-однодневками.
Адэр не замечал буйства красок. На заседания Совета приходил в плохом настроении. Советники брали слово, а он поглядывал на пустой стул, придвинутый к круглому столу, и превращался в грозовую тучу. После выступлений соратников громыхал как гром и метал молнии-взгляды.
Наступило утро, когда стало тяжело дышать: злость душила с неуёмной силой и просилась наружу. Адэр сел в автомобиль, за один день проделал путь, на который обычно тратил два, и глубокой ночью подъехал к замку. Заглушив двигатель, прижал пальцы к скулам. Болели мышцы лица — всю дорогу воздух проникал в лёгкие через стиснутые зубы.
Адэр впервые оказался возле покоев Эйры быстрее Парня. От удара кулаком двери чудом не вылетели вместе с дверной коробкой. Моранда отскочил в сторону и с озадаченным видом уселся у стены.
Эйра выбежала из ванной, торопливо завязывая поясок халата. Увидев Адэра, замерла. Он схватил её за локоть. Умом понимал, что делает ей больно, но ярость не позволяла ослабить хватку.
— Ты живёшь на всём готовом. Одеваешься как знатная дама, ешь из фарфора, пьёшь из хрусталя, спишь на перине, ездишь на автомобиле, ходишь на свидания с моим врагом. Вдобавок ко всему ты выдвигаешь мне требования. Перестань вести себя так, будто ты моя королева, а я твой слуга.
— Хорошо, я переберусь в хозяйственную пристройку.
— Эйра! — вскричал Адэр. — Хотя бы сделай вид, что чувствуешь себя виноватой!
Она пожала плечами:
— Хорошо. Я виновата. Простите меня. Теперь ваша очередь извиняться. Пять раз. За каждый синяк на моей руке.
Адэр выпустил её локоть:
— Собирайся. Утром поедем в Лайдару.
— Без Мебо и Драго не поеду.
— Хватит! Притворись, если нужно, но покажи, что тебя до сих пор волнует будущее Грасс-Дэмора.
— Меня волнует будущее Грасс-Дэмора.
— Не вижу!
— Вам надо в душ.
— Что?!
— Вы запачкались. Тут. — Эйра указала на свою скулу. Провела пальцем по подбородку. — И тут.
Шумно выдохнув, Адэр потёр щёку:
— Собери что-нибудь поесть и напомни мне выпороть тебя, когда я вернусь.
Слуги накрыли на стол в обеденном зале. Встретив мрачного правителя, вышли в коридор. Усевшись в кресло, Адэр посмотрел на часы, сжал в руке тяжёлый хрустальный бокал. Даже сейчас Эйра всё делала назло.