Страница 152 из 226
Красноглазый зверь завыл, волки ответили ему душераздирающим воем. Люди заорали, в панике кинулись к открытым воротам. Из Обители высыпали Братья. Между ними и прихожанами началась потасовка.
— Праведный Отец! — прогорланил кто-то. — Быстрей!
Глава секты полетел вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени.
Малика не понимала, что происходит. Пять минут назад на Дороге Покаяния никто не стоял, сейчас на ней смешались сектанты, прихожане, гости города. Мелькали кулаки и окровавленные лица.
Отец прорвался сквозь толпу, вбежал в обитель. С помощью телохранителей закрыл ворота, затолкал в скобу щеколду и под ошеломлёнными взглядами Братьев упёрся руками в колени. Створы сотрясались от ударов. С площади доносились крики и вой волков. Трещали доски помоста.
Послышались несмелые голоса сектантов: «Там наши Братья… Впустите их».
Отец подскочил к Малике:
— Сука! — Вцепился ей в ворот и сорвал с неё платье.
Малику трясло с такой силой, что казалось, тело вот-вот распадётся на куски.
Отец схватил её за волосы и подтащил к калитке:
— Открывайте!
Привратник вставил ключ в замок.
— Сибла! Ты узнал? — прокричала Малика.
Тот ответил, но в неимоверном шуме она не смогла разобрать имя: тягучее, певучее. И вдруг пронзила догадка! Малика вскинула голову, сжала в ладонях моложавое лицо Праведного Отца и впилась взглядом в фиолетовые глаза.
Он попятился, но Малика, превозмогая боль в руках, держала его мёртвой хваткой.
— Я женщина, Авраас. Я моруна, Авраас. А ты кто, Авраас? — И произнесла на языке морун: — Я стираю с зеркала пыль.
Исчезли все звуки. Мир погрузился в темноту. Малика не слышала безумного крика, не видела взмывших в небо птиц. Она отражала.
Прикосновение чьих-то рук к телу вызвало острую боль в шее. Жгучая кровь ударила в голову. В глазах прояснилось. Сибла надевал на неё свой плащ.
Отец стоял на четвереньках и, заливаясь слезами, вопил:
— Я убийца! Я убил свою мать. Покарай меня, Бог! Я сбросил её с лестницы. Она жила ещё три дня. Смотрела на меня и плакала. И никому не сказала, что это сделал я. Гореть мне в аду.
Слушая его, Малика смотрела, как Сибла застёгивает на ней свой плащ:
— Почему у тебя дрожат руки?
— Он говорит правду?
— Теперь он не умеет лгать.
Сибла застегнул последнюю пуговицу:
— Ты ведьма?
Малика вымучила улыбку:
— Выпусти меня отсюда.
Привратник будто ждал её слов. Опередив Сиблу, распахнул калитку. Малика обвела взглядом окаменевших сектантов и покинула Обитель.
На площади было полно народу. Люди стояли словно оглушённые громом и поражённые молнией. Из обители доносился голос Отца. Признания извергались огнём и лавой, взмывали к небесам раскалёнными искрами: и как он проклинал родителей за то, что зачали его вне брака, и как насиловал женщин, и как обманывал паству и соратников.
Малика шла через толпу. Прихожане и Братья уступали ей дорогу и вновь смыкались за её спиной. В ладонь уткнулся холодный нос Парня. Крепкие пальцы стиснули локоть.
— Белое тебе к лицу.
— В красном мне лучше, — сказала Малика и украдкой посмотрела на шедшего рядом Адэра: острые скулы, бескровные губы, под глазами тени.
— Я прикажу Макидору сшить тебе красное платье.
— Буду благодарна.
— Как ты?
— Не могу держать ложку. А так всё хорошо.
— У тебя сто баллов по шкале безрассудства. Сто баллов из десяти.
— Если я захочу сделать нечто подобное, окунусь в ледяную воду. Обещаю.
— Не верю. Когда надумаешь вновь совершить глупость, возьми меня с собой. — Адэр остановился. Притянул Малику к себе и прижал её голову к своей груди. — Мне тебя не хватало.
Стражи и защитники взяли их в кольцо и повернулись к ним спинами. Над площадью летели стенания Праведного Отца вперемежку с мольбами о прощении.