Страница 146 из 226
— А говорила, что моруны не лгут.
— Я могла стать жрицей, но не стала. Кто тебе сказал?
— Жрицы поклоняются идолам. Идолам поклоняются ведьмы. Ведьмы — оружие сатаны. С их помощью он пытается разрушить всё, что построило Братство. Ты ведьма, и ты заслуживаешь смерти. Я был бы счастлив убить тебя, но Избранные запретили к тебе прикасаться. Я хотел сказать это тебе в лицо, чтобы ты знала, как я тебя ненавижу.
Малика поднялась:
— Сибла!
— Забудь моё имя, ведьма! — выпалил он и удалился.
Малика рухнула на доски. О том, что ей предначертано стать верховной жрицей, знает только Мун. Они заманили старика в Авраас? Но как? Кто о нём проболтался: Драго или Мебо? Или… Муна привёз Крикс? Надеялся, что старику удастся уговорить сектантов отпустить её?
Застигнутый врасплох человек способен на безрассудные поступки. Малика бросилась к облачённому в балахон тюремщику и попросила позвать Праведного Отца. Она была готова на всё, лишь бы вновь обнять Муна и сказать, как сильно его любит. Тюремщик не сдвинулся с места, мол, сегодня День Веры, и Отец очень занят. В такие дни его никто не беспокоит и в чистилище он не приходит.
Вернувшись в келью, Малика ужаснулась — что она творит? Её пытаются сломать, свалить, уничтожить, и она сдаётся…
Дрожащими пальцами сдавила виски. У неё есть имя Брата. Но, если провести ритуал и «стереть с зеркала пыль», сектант не изменится. Страдает и меняется в лучшую сторону лишь тот, кто осознаёт, что поступил плохо. Даже если оправдывает свои деяния, даже если уверен, что иначе поступить не мог — в душе, где-то очень глубоко, он всё равно понимает, что совершил нечто ужасное.
Сибла вырос под крылом Братства, его разум пропитан извращённым учением. Он смотрит на мир другими глазами. Он потерявшийся, но не потерянный. Однако сейчас ждать от него помощи бессмысленно.
Прошёл один из самых тяжёлых дней в жизни Малики. Наступила долгая ночь. Из глубины лабиринта доносились стоны, эхо шагов, скрип ставен. Малика ничего не слышала. После ухода старухи она заставила себя уснуть — ей нужны силы.
— Храни тебя Бог, — прозвучал чарующий голос.
Малика открыла глаза. Посреди кельи стоял Праведный Отец. За его спиной возвышались Братья, среди них был и Сибла.
— Как спалось? — с улыбкой поинтересовался Отец.
— Хорошо, — ответила Малика и села.
— Я надеялся, что когда-нибудь выведу тебя на чистую воду. И это когда-нибудь настало.
Она хмыкнула:
— Так быстро?
— Что поделаешь? С каждым днём время бежит быстрее. — Отец сцепил на животе пальцы. — Я знаю, кто ты.
— И кто же я? — спросила Малика, рассматривая раны на руках. Последние две ночи она перестала их бинтовать.
— Ты ведьма.
— Нет, я моруна.
— Ты ведьма, и я могу доказать это.
— Да пожалуйста.
— Раздевайся.
— Зачем?
— Покажи нам метки дьявола.
— У меня их нет.
— Есть. На твоей спине.
Малика посмотрела на Отца. Похоже, он знает кое-что о морунах. Это уже хорошо.
— Это письмена, а не метки дьявола.
Отец оглянулся на Братьев:
— Слышали? Метки есть. — Повернулся к Малике. — Ты пособница сатаны.
— Я моруна.
— Это одно и то же. Признайся, что ты поклоняешься дьяволу, и я тебя отпущу.
— Отпустите? Куда?
— На все четыре стороны.
Малика пристально всматривалась в лица сектантов, но видела неподвижные маски. Что бы они ни задумали, ей надо выйти из обители Братства. Сидя в келье, ничего не добьёшься.
— Признайся! — требовал Отец.
— Признаюсь. Я поклоняюсь дьяволу, — проговорила Малика и заметила, как Сибла расширил глаза. А ведь он не верил…
— Покайся в грехах.
— Каюсь.
— Прилюдно.
Малика поднялась с лежанки:
— Каюсь во всех грехах.
— Не здесь, — произнёс Отец. — Грехи отпускаем не мы. Грехи отпускает Авраас. Ты поползёшь по Дороге Покаяния. Перечислишь всё, что натворила в своей гадкой жизни. Скажешь, что отрекаешься от сатаны. Скажешь, что отныне веруешь в Бога. И если Авраас тебя простит, ты будешь свободна.
Малика вздёрнула подбородок:
— Да будет так.
— Готовься, — проговорил Отец и ушёл.
Переступив порог последним, Сибла оглянулся:
— Молись.