Страница 74 из 101
— Я не уверен… Но я его раньше во дворце не видел.
Фариан низко опустил голову и, так и не придумав, куда деть руки, вытянул их вдоль боков, боясь теперь даже дышать.
— Как он выглядел?
— Я слышал только его голос, мы общались через решётку.
— И какой у него был голос? — спросил Талиан, раздражаясь всё больше.
— Низкий. Грубый. Немного хриплый.
Да уж. Талиан накрыл ладонью лицо, понимая, что с таким описанием он может искать мужчину, стоявшего за покушением, вечно.
— И почему ты согласился? Я ведь тебе ничего не сделал.
— Ради брата и сестры. Они, как и я, родились в императорском гареме. Тот мужчина пообещал, что даст им морнийское гражданство.
— Ты хотел сказать — свободу?
— Нет. Гражданство. Он пообещал дать им землю и титул.
— И ты поверил?.. — Талиан помолчал немного, а потом спросил: — Неужели не знал, что нет такого закона, по которому можно дать гражданство? Хоть свободному рабу, хоть кому. Гражданство можно получить за службу в армии по выслуге лет. Но это, пожалуй, всё.
— Мужчина сказал, что изменит закон, что это в его власти. Но я понимаю… понял теперь, что держать обещание, данное рабу, никто не станет… — Фариан снова расплакался, и оттого окончание фразы вышло неразборчивым: — Мои бра… и естра… мер-вы…
— Мертвы? Я не ослышался? — не удержавшись, Талиан грустно ухмыльнулся. — То есть всё это время ты молчал, потому что надеялся на своего покровителя, а теперь, когда он решил избавиться от тебя и твоих близких, надумал переменить сторону? Что ж, умно, умно.
— Пожалуйста…
Талиан встал и вышел в приёмный покой, где сидел тонфиец.
— Узнай, живы или нет брат и сестра Фариана.
— Мертвы, как есть, мой императар. Весь гарем ап этам с утра гудит, как растревошенный улей.
— Понятно.
Талиан положил руку на рукоять меча, висевшего на поясе, вздохнул и обнажил клинок. Взять это недоразумение, размазывающее по лицу сопли, с собой на войну? Чтобы потом терпеть насмешки солдат за то, что прихватил из дворца бабу?! Нет уж, обойдётся он как-нибудь без такого «счастья».
Он вернулся в спальню и, найдя взглядом раба, двинулся к нему.
— Пощадите! — Фариан, округлив от ужаса глаза, попятился к стене. — Я опознаю по голосу того челове… А-а-а!
Раб нырнул под стол, прячась. Эх… а Талиан рассчитывал, что тот окаменеет от страха и спокойно даст снести себе голову. Выходит, зря он загодя обнажил клинок. Не пришлось бы теперь играть с Фарианом в догонялки. И столик из шалейранской соломки остался бы цел… и то плетёное кресло… и он не рассёк бы клинком надвое стёганное покрывало…
К счастью, в спальне было не так много мебели.
— Клянусь, я узнаю его при встрече! Я видел его руку!
Талиан грубо отпихнул скамейку для ног, мешавшую пройти, и вспорол брошенную в него подушку. Из неё валом посыпались пух и перья, укрывшие комнату, точно снег. В носу зачесалось, и он, не выдержав, расчихался.
Да что же это такое?!
Тем временем Фариан, забывшись от страха, потянулся к бархатной занавеске, которая укрывала портрет погибшего императора. Этого ещё не хватало! Чтобы презренный раб потревожил покой его отца в чертогах Адризеля.
— А ну р-руки прочь!
Только поздно. Тяжёлая ткань упала на пол, Талиан бросил взгляд на портрет — и резко остановился, будто наткнувшись на невидимую стену.
Он мог поклясться…