Страница 7 из 101
— Но если…
Наставник предупреждающе поднял руку, останавливая его возражения.
— Довольно. Вначале я напишу тану Анлетти и выясню у него все обстоятельства смерти императора Гардалара. И только потом, если письмо Маджайры окажется правдой, подумаю о поездке в столицу.
Талиан остался сидеть, как сидел. Даже не шелохнулся. Его разум отказывался принимать эти слова за правду. Наставник напишет Тёмному тану? И поверит его словам? Немыслимо!
— Но… но… разве тан Анлетти заслуживает доверия?
— Талиан… — Наставник тяжело вздохнул, устало потёр пальцами лоб и подкинул в очаг полено. — Даже отругать тебя не могу, потому что придётся ругать самого себя. Если бы ты стал воином, тебе это знание не пригодилось, но теперь многое может измениться, поэтому скажу. Нет вражды между Тёмными и Светлыми танами, как нет её между ними и императором. Мы трое как члены одной семьи. Можем ругаться и копить обиды друг на друга годами, но против общего врага сражаемся вместе.
— Но вы всегда говорили иначе!
— Говорил. Отрицать не буду. Но что я приговаривал следом? — Тан Тувалор поучительно поднял указательный палец вверх. — У монеты две стороны. Если при броске она встаёт на ребро…
— …то лицевая сторона — это Светлый тан, оборотная ей — Тёмный, а тонкая грань ребра — император, за кем остаётся последнее слово. Я помню, — закончил за него Талиан, понуро опуская плечи.
Тан Тувалор с годами становился всё болтливее и болтливее. Эту историю с монетой каждый обитатель крепости выслушал, наверное, раз двадцать, если не пятьдесят. Но следующие слова наставника заставили сердце забиться чаще.
— Демион сказал, что во время тренировочных боёв ты поддаёшься. Не хочу сейчас выяснять, правда это или нет, но мне интересно. Кого ты назначил бы моим наследником, если бы мог выбирать?
Талиан словно оцепенел. В горле моментально пересохло, а сердце истошно заколотилось о рёбра. Кого он хотел бы видеть?..
— Я… — он от волнения закашлялся. — Я думаю…
— Разве так должен звучать твой ответ? — одёрнул его тан Тувалор.
— Простите.
Он не ожидал, что наставник его когда-нибудь о таком спросит, но раз тот спрашивал, была надежда, что от сказанного может что-то зависеть.
Медленно выдохнув, чтобы успокоиться, Талиан расправил плечи и посмотрел прямо перед собой.
— Когда рядом Зюджес, я знаю, что могу на него положиться. В бою я бы доверил ему спину, потому что уверен: он не обманет и не предаст. Он ценит нашу дружбу, как ценю её я. Не припомню, чтобы мы хоть раз поссорились или подрались. Он весёлый, и рядом с ним легко. Даже когда хочется выть от горя, Зюджес продолжает улыбаться и… — Талиан немного смутился, признаваясь в этом: — Я восхищаюсь им. Мне хотелось бы быть таким же весёлым и беззаботным. А Демион… с ним я не могу быть уверен ни в чём. То он ноет, то язвит и задирается, то начинает драться, а в другой раз берёт и приходит на помощь, когда этого совсем не ждёшь. Если бы мы оказались в бою, мне пришлось защищать его и всё время оглядываться.
— Они оба проигрывают тебе почти одинаковое число поединков, — тан Тувалор смерил его изучающим взглядом. — Почему же одного из них ты признаёшь равным, а другого нет?
— Ну… по мастерству они, наверное, равны, но… — занервничав, Талиан смял пальцами подол туники, — у Демиона чёлка полностью загораживает глаз, образуя слепую зону. Если атаковать из неё, победа достаётся легко. А чтобы победить Зюджеса, приходится как следует попотеть.
Наставник обдумал его слова, а затем спросил:
— Ты не назвал недостатков Зюджеса. По-твоему, их нет?
— Эмн… ну… он бабник? — С губ сорвался нервный смешок. — Не уверен, что это весомый недостаток. Но если серьёзно, Зюджес бывает поспешен в своих действиях и импульсивен. Только я бы не назвал это…
— Хватит! — тан Тувалор поднял ладонь вверх, призывая к молчанию. — Всё, что хотел, я уже услышал.
— И что скажете?
Талиан смотрел на наставника, затаив дыхание; с чувством, что ещё чуть-чуть — и сердце просто выскочит из груди. Он не был уверен, что его слов окажется достаточно, но очень хотел, чтобы титул Светлого тана получил именно Зюджес. Только по сморщенному, как печёное яблоко, лицу наставника невозможно было ничего разобрать.
— Скажу, что Талиану Шакрисару следует быть более предусмотрительным в выражении своих симпатий, если он хочет стать императором. Сейчас я имею в виду — мудрым императором. Ведь я так долго не назначал наследника не из-за стариковской вредности, а потому что они оба дороги мне. Неужели это так трудно было понять?
Для Талиана слова наставника стали болезненным щелчком по носу. Тан Тувалор не оценил ни его прямолинейности, ни честности, ни верности мальчишеской дружбе. Дурак он, этот старик! Талиан бросил исподлобья недовольный взгляд, а потом тяжело вздохнул.
Или он сам дурак…
Окажись на его месте Маджайра, она бы проявила осторожность. Долго расхваливала бы обоих и не выбрала в итоге никого, оставив себе путь к отступлению на случай неудачи. Почему-то только сейчас на ум пришли строки из её письма пятилетней давности. В нём она писала, что Талиан будет полным кретином, если открыто поддержит одну из сторон, потому что «баран цел, пока за него дерутся волки». Это раз. Если он не знает, кого именно тан Тувалор выберет себе в наследники, то «велика опасность поставить не на ту лошадь — и проиграть». Это два. Он должен был додуматься до всего этого сам — это три, — иначе как политику «цены ему не больше четверти медяка».