Страница 61 из 101
— Во дворце всё иначе, — тихо произнесла она. — Если девушка красивая, у неё много брачных предложений, есть выбор. А если дурнушка, то выдадут её за какого-нибудь отцовского друга, древнего как сама смерть, или за высокомерного юнца, которому нужна она будет не больше, чем благородной диве нищенские лохмотья.
Кажется, они подобрались к истинной причине её настырности.
— И кого для вас нашёл тан Анлетти?
Эвелина пытливо посмотрела ему в лицо. Талиан постарался, чтобы оно выглядело равнодушным и бесстрастным. Вздохнув, она отвела взгляд и вытащила из причёски длинную спицу. Позолоченный стержень был обмотан зелёной шёлковой лентой, под которой пряталась скрученная записка.
— Мне всё равно не удалось тронуть вашего сердца.
С этими словами она протянула ему измятый клочок бумаги, и Талиан вчитался в строки:
«Дорогая Эвелина, зная о твоём нежелании выходить замуж за тана Майрахеса (или его сына), я готов отсрочить заключение брачного договора. Но если к середине месяца Народных гуляний я не получу лучшего предложения, не смей и дальше противиться моей воле. Я не потерплю ни слёз, ни шантажа, ни мнимых болезней.
С искренней заботой о твоём благополучии,
тан Анлетти, 17-й Тёмный тан».
Всё то время, пока он старательно делал вид, что читает, Эвелина сидела, словно на иголках. Её пальцы беспокойно сминали подол хитона, терзая шёлковую материю. А взгляд скользил туда-сюда по комнате, ни на чём не останавливаясь, а затем возвращался к его лицу, силясь там прочесть реакцию.
Сейчас, когда её дерзкая выходка — Нет, ну какой приличной девушке пришло бы в голову провести ночь у него в покоях, пусть и на полу под дверью?! — оказалась не дерзостью вовсе, а скорее жестом немого отчаянья, его раздражение поутихло.
— Эту записку я забираю себе, — произнёс он после долгого молчания.
— Но… как же… погодите!
— Вы хотите получить ещё одну попытку или нет?
Эвелина так и застыла с поднятой рукой, нахмурила брови и закусила губу. Эмоции на её лице сменялись волнами: неприятие, сомнение, страх, любопытство, — пока их все не победила решимость.
— Видят Величайшие, венценосный Адризель и жёны его Суйра и Рагелия, что хочу!
— Тогда уходите отсюда, — сказал Талиан, сворачивая записку в трубочку и засовывая себе за пояс туники, — и больше не появляйтесь. Я говорю так не потому, что вы меня рассердили. Вовсе нет. Просто думаю, вам нужно лучше следить за репутацией. Когда незамужняя девушка сама приходит к юноше в комнаты… это…
Талиан вынужденно замолк. Ему не хотелось признаваться, что, пока нёс на руках, он успел заглянуть ей за край хитона, чтобы рассмотреть грудь, и чуть на ножки с поцелуями не накинулся, как изголодавшийся пёс — на кости.
— Недопустимо. Я поняла вас. — Эвелина спустила ноги с кровати и замерла, разглядывая ремешки обутых сандалий. — Впредь я буду вести себя благоразумнее. Обещаю.
Она резко встала и почти бегом двинулась к выходу. Талиан решил уже, что она так и уйдёт, но у самой двери Эвелина обернулась. Ореховые глаза смотрели с хмурого, посерьёзневшего лица холодно и цепко. От этого взгляда мгновенно стало не по себе. Она больше не напоминала дерзкую избалованную девчонку, по глупости и неопытности не видящую границ для своих шалостей.
Но стоило ей улыбнуться, тепло и искренне, так что даже кончики ушей шевельнулись, это колючее ощущение исчезло. Эвелина отошла от двери, показала ему три пальца, а затем надавила на третий по счёту камень от ближайшего светильника. С натужным скрипом в стене открылся чёрный зёв тайного хода.
— Покои, которые вам отвели, раньше принадлежали моему отцу.
С этими словами она исчезла в проходе. Дверь за ней закрылась — и Талиан выдохнул. День ещё толком не начался, а уже откуда-то появилась усталость.
— Мой император, посмею вам сказать, что это не похоже на тана Анлетти.
Талиан обернулся на голос раба. Фариан сидел на другой стороне кровати и тёр заспанные глаза руками.
— О чём ты?
— Он не стал бы выдавать свою дочь замуж насильно.
— Почему? Все так делают.
Раб широко зевнул и зачесал пятернёй длинные волосы на затылок. Спросонья он был невероятно медлительным, и ответа пришлось дожидаться целую вечность.
— Покойный император часто оговаривался, называя его Летти. Вспоминал, как они запугивали друг друга, чтобы сорвать помолвку. Змей, там, в постель подкидывали, смазывали маслом подошвы туфель и что-то ещё такое было, точно не вспомню.
На него будто ведро ледяной воды вылили — Талиан замер, оцепенев и даже не дыша. В письме к тану Тувалору… Там же была приписка! «Вспомните обещание, которое вы дали одиннадцатилетней Летти…» Он совершенно точно это помнил! Но… но… Если предположить, что Летти и тан Анлетти — это один и тот же человек, то получается какая-то ерунда.
— И причём тут Эвелина?
Юноша посмотрел на него с искренним непониманием во взгляде.
— Тана Анлетти в юности самого насильно обручили и едва не выдали замуж. За человека, которого он ненавидел всей душой и пытался извести. Правда, потом они стали лучшими друзьями, но…
— И за кого?! Кто это был?
— За покойного императора.
— Это какой-то бред.
Талиан зажал ладонями уши. Всё это просто не умещалось у него в голове.
— Скажите, вы ведь не только про ялегаров ничего не знаете? Вы читали «Сказание о дочерях Зифы»? — видя его недоумение, Фариан стал перебирать названия книг одно за другим: — «Легенды Зенифы»? «Три слезы Рагелии»? «Плач ялегара»? Что, даже про «Подвиг седого Линна» не слышали?!