Страница 51 из 101
— Дайте нож.
Талиан вытянул руку и, когда в ладонь легла мраморная рукоять, велел накрыть стол прямо здесь, на двоих. Он мог бы переразть путы своим кинжалом, но нож выглядел безобиднее. И был значительно тупее.
— Ваше императарская высошества желает принять пищу вместе с рабом?!
Тонфиец был так поражён его распоряжением, что схватился за сердце. И стало непонятно: играет и переигрывает? Или натура у него такая впечатлительная?
— Желаю. И надеюсь, что мой… э-э… добрый друг сохранит детали этой трапезы в секрете.
— О! О-о-о! О-о-о-о-о! — мужчина расплылся в подобострастной улыбке и горячо закивал. — Добрый друг понял вас, мой императар, и будет хранить секрет строже, щем щистату и невиннасть сваих дащерей!
Когда, накрыв стол, рабы и главный распорядитель ушли, Талиан начал перерезать верёвки у Фариана на руках.
— Ты ошибся и выронил меч? Или это было покушение?
Раб отвернул голову к окну и молчал. На его лице не отражалось ни единой эмоции.
— Я задал вопрос.
— Я услышал вас, мой император.
— Почему тогда молчишь?
Освободив рабу руки, Талиан перешёл к веревкам на ногах.
— Ответ в любом случае будет один. Ошибся я или метнул в вас меч намеренно — я скажу, что ошибся. Потому что хочу жить.
Талиан усмехнулся левым уголком губ, давя в себе эту улыбку. Раб был умён. Но был ли он с ним честен?
— Маджайра снова скажет, что я дурак, но… Я не хочу просто так отнимать чью-то жизнь. Ты можешь предать меня в любой момент, по своей воле или под чужим давлением. Я просто буду жить дальше, всё время держа это в уме. А теперь давай есть.
Талиан встал, но Фариан ухватил его за ногу, удерживая на месте.
— Вы жестоки, мой император, раз вынуждаете просить о таком… — голос раба взволнованно подрагивал. — Но пожалуйста! Убейте меня ради собственной же безопасности!
— Ты убил бы меня, Фариан? Окажись на моём месте?
— Д-да.
— Тогда радуйся, что ты — это не я.
Завтракали они молча, искоса подглядывая друг на друга. Талиан с любопытством изучал раба, замечая всё больше отличий. Если он сам ел быстро, заглатывая по целой ложке с горкой каши и держа миску у лица, то Фариан сначала жеманно возил ложкой по тарелке, зачерпывал половину и нёс ко рту, придерживая ладонь снизу, чтобы если что-то упало, то не на одежду. И это выглядело странно, ведь тот сидел почти голый.
Дальше — больше.
Чтобы съесть сыр, Фариан порезал его на кубики, по одному стал накалывать на нож и подносить к лицу, снимая губами мягко и осторожно, будто целовал нежные лепестки цветка.
Талиан держался из последних сил, чтобы не скривиться и не попросить его так больше не делать. Останавливало то, что он ничего не знал о том, как должны вести себя ялегары. Возможно, в них такое по-женски откровенное поведение вбивали розгами, как в него самого — лаконичность и простоту.
За дверью послышался шум и голоса. Кто-то разговаривал на повышенных тонах. Следом раздался короткий стук и голос главного распорядителя:
— Её императарскае высошества, Маджайра испрашевает вашева позваления на встрещу.
— Скажи, я буду ждать её в кабинете отца через полчаса.
— Будет исполнена, мой императар.
Поставив опустевшую миску на стол, Талиан — как в отражении — увидел своё лицо с чуть нахмуренными бровями и закусанной губой. В глазах напротив не было ни бестолковой радости, ни презрения к добрячку-императору. Неужели Фариан раскусил его?
— Не рад подаренной жизни?
— Жизни раба, которую отнимут по первому же слову?
— Ты умнее, чем кажешься.
Фариан отвёл взгляд и произнёс в сторону:
— За вашей добротой, мой император, стоит непоколебимая уверенность в том, что если я подниму на вас руку, вы сумеете отразить удар. Это и притягивает, и пугает одновременно. Потому что какая-то часть меня жаждет проверить: а справитесь ли?..
— Хм, поразительная откровенность для раба.
Талиан поднялся на ноги, оправил на себе тунику и, глядя сверху вниз, сказал:
— Мне недостаёт знаний об отце, а ты — его любимец. Должен хорошо понимать отцовскую натуру, знать излюбленные привычки и слабости. Не растеряй свою откровенность, когда я вернусь.
Запрокинув голову, Фариан гортанно, от души расхохотался.
— Мой император, вот теперь я узнаю в вас себя. Скажите, вам тоже приходилось всю жизнь прятать свой ум от других?
Оставив вопрос без ответа, Талиан развернулся и вышел прочь. В соседнюю комнату, где его уже поджидал тонфиец с подготовленным нарядом и украшениями. Но сердце заполошной птицей продолжало стучаться в горле, отдавало барабанной дробью в висках и заставляло нервно подрагивать пальцы.
Его двойник — да кто он вообще такой?!