Страница 3 из 142
О! Какая извращенная игра придумана тобой, двадцать первый век! Имитация правды!
«Стоп! – вздрагивает Надя. – Кто это подумал сейчас? Какая имитация? Какая игра?»
А сквозняк – такой настоящий, вневременный, коварный! – сквозняк силится продуть Надины почки через тонкий синий плащик, пока она сидит на подоконнике, пытаясь уловить мысль, подсказанную извне.
II.
Часа через полтора самозабвенного шастанья Нади по интернету, ее пока еще реальный желудок взял верх над иллюзорным миром.
Наде ужасно захотелось есть!
Кушать аккуратно она не любила, хотя и умела. Предпочитала, когда никто не видит, наслаждаться пищей на манер поросенка – жизнерадостно чавкая и ненароком заляпывая подбородок, щеки и даже грудь.
Сейчас Надя достаточно оголодала, чтобы виртуозно слопать еду в любимом стиле «а ля свинья».
Поэтому пришлось сначала переодеться. Кому охота стирать замызганный едой плащ!
Выскочив из соц-сетей, Надя скинула уличную одежду и облачилась в махровый халат и мягкие тапочки – и то и другое было синим, как и снятые уже ботиночки, плащ и блузка с юбкой.
Надя обожала иметь синий фон – он очень шел к глазам, делая их темнее и выразительнее! А всегда иметь нужный фон проще всего – таская его на себе!
Тампоном с кремом из васильков Надя бережно очистила веки от светло-синих теней.
Подружки-самозванки уверяют: синие глаза нельзя оттенять синим – мол, масло масляное! А идеальны – серебристо-серые тени. Дадут мощнейший спецэффект!
Да только Наде на чужое тупое мнение – наплевать! Потому как ничего на свете нет лучше синего! И, судя по числу поклонников, – уж побольше, чем у этих умниц-стилисток! – не одна только Надя от своего умного мнения в восторге.
А вот синяя помада даже у самой Нади вызывает отторжение. Пробовала, ага! Еще в девятом классе. Вид синегубый – как у покойницы. Брр! И поклонники как-то разом поникли...
В общем, из косметики Надя пользуется синими тенями – и только. Глупо же мазать губы их родным маковым цветом! И ресницы – ну и зачем их красить?! Они и так черные!
Ополоснув лицо над раковиной в ванной, Надя поспешила на кухню. Холодильник разочаровал. В нем не было даже мыши, которая могла бы повеситься с горя. Родители сочли, что Надя вполне обойдется мешком сухофруктов, пылящимся в простенке за шкафом, буханкой цельнозернового хлеба и кашами быстрого приготовления.
Делать нечего. Бежать в продуктовый сил не было. Хотелось срочно наесться и «залечь на дно», отоспаться.
Надя выбрала коробку овсяных хлопьев с черносливом, сварила кашу за три минуты. И, морщась от жевания недомолотого-недоделанного хлеба, наспех набила животик.
Отец и Надя не любили жесткий хлеб и склизкие каши. Втихаря от матери-домоправительницы они ели пышные булки и жареную картошку. А когда попадались на забытых в мусорном ведре кожуре от картошки и этикетке от булки, хозяйка читала им нудную лекцию о пользе хлеба грубого помола и овса быстрого приготовления.
«Но ты же должна понимать, как умная женщина, что при перемолке нынешними способами овес теряет подлинную силу природы! – изредка возражал отец. – Неужели ты веришь, милая, что нормальное зерно способно вариться пару минут или вообще моментально распухать в кипятке?! Это какое-то надувательство! Такие каши явно не могут быть особо полезными!»
«Это неправильные каши!.. – поддерживала отца Надя. – И, мам, кстати, мед мы, в отличие от Пуха, тоже едим неправильный! Стерилизованный мед – это отстой! Йоги, например, считают: от переработанного меда мало пользы! Души природы в нем нет!»
Но мать стояла на своем. Упертостью Надя пошла в родню именно по женской линии...
Поев, Надя опомнилась: ой, про пузырек-то забыла!
Он ждал на подоконнике. Надя бережно переставила флакон на трюмо. Заперла окна, ведь ближе к ночи резко похолодало.
Включила песенку «Красавицы могут всё» – нежный голос Натальи Тумшевиц наполнил пространство тайной иронией оптимизма.
Откупорив флакон, Надя стала принюхиваться – чем же тоник пахнет? Как и ожидалось, он мощно пах розами. Преувеличенно силен был аромат цветов! Настоящие розы ни в жизнь так ярко не запахнут!
Надя смочила в тонике кусочек ваты, обтерла лицо и шею. Потом протерла и грудь.
«Жаль, маленький он, подарок-то! – мелькнуло в голове. – По всему телу надо бы растереть, если для красоты, как написано! Но тогда весь тоник разом и кончится...»
Надя почувствовала легкое жжение и бросилась к зеркалу. Увлажненная кожа порозовела и буквально засияла. Волшебный спецэффект! Ура, ура!
Не медля ни секунды, Надя сбросила халатик, и, помаленьку наливая жидкость в ладошку, смазала ею тело. Надя отнюдь не была толстой – тоника ей хватило.
Подсохнув, продрогшая в выстуженной квартире, Надя укуталась в халат. Накинула еще и плед на плечи. Согрела себе чаю. Напилась вволю. И, убедившись, что вся она, безмерно собой любимая, розовеет и сияет робким золотым светом, Надя собралась написать о феномене друзьям.
Но не успела.
Надю ошеломило чудо: спальня закружилась вокруг нее, мелькая зелеными обоями в лиловых фиалках. А вскоре сознание девушки затопило и снесло в некие пучины теплой волной беспамятства.
Очнулась Надя, по личному ощущению, быстро. Она привстала на правом локте. Кто-то кашлянул рядом.
Над Надиной головой высился тучный мужчина в широченных зеленых штанах, заправленных в коричневые сапоги. Он окинул девушку взглядом черных глазищ. Она невольно затрепетала – что-то недоброе, осужающее было во взгляде. И еще – как бы вязкая полутоска-полунадменность.