Страница 17 из 142
Птичка кричит нечто вроде «спи-спи, спи-спи!» – и улетает. А вернувшись, что-то сует мне в рот... О, выступ вместо губ – это же клюв!.. Птичка сует в мой клюв трепещущую мошку, похожую на крылатую креветку...
Птичка – моя мать. Так странно... Я же помню свою мать: стареющую фиолну, потерявшую способность сиять серебряным светом, но сохранившую яркость черных глаз, готовых вечно любоваться дочками...
Но теперь у меня другая мать – птичка темно-бурого цвета с черным клювом и округленным белым пятном, лежащим на подбородке и горле. Ее перышки слабо поблескивают остатками серебра, словно чешуйки на хвосте немолодой фиолны.
Добрая птичка с темными глазками кормит меня день за днем – и я подрастаю, крепну...
И – взлетаю!
О, как это неописуемо-волшебно – летать!
Я мчу над темными скалами и над замками, похожими на скалы.
Я стремительно ловлю мошек и ловлю капли дождя. И ищу еще что-то, но не могу понять – что именно...
Резкие крики матери учат меня схоже верещать в ответ.
А однажды чужие крики, разносящиеся среди облачек, превращаются в узнаваемый зов:
«Кри-кри!.. Фиолна, фиолна!.. Кри-кри!.. Где ты, фиолна?!..»
Как можно узнать нежное слово «фиолна» в этом резком грубом «кри-кри»?!
Но я узнаю и понимаю!
И мечусь в воздухе, судорожно подергивая раздвоенным хвостиком.
Сердечко колотится так, словно хочет оглушить все миры напряженным болью недоверия звучанием.
Крик стихает. Я пугаюсь: он звал меня, мой элшритер, а я его упустила!..
Нет! Вот он! Темно-бурый с грязно-зеленым отливом, он мчится ко мне сквозь луч солнца!
О, где твое изумрудное тело, любимый?! Где черный чуб и лиловые губы?!
И я уже не серебристая плавунья, которую ты так сильно любил!..
Отчаяние заливает мою душу, ведь мы оба – совсем не те, кем были прежде...
Но темно-вишневые глаза так знакомо светятся счастьем свиданья! И наш лихорадочный танец в воздухе схож с прежними танцами в глубинах вод!..
И в новорожденный миг вечности, напоенный и упоенный прежней любовью, я вдруг чувствую, что мое сознание раздваивается. Часть меня ликует в теле птички, рядом с любимым пронзающей воздух общего мира, в котором мы – подобны; а другая часть меня же находится в ином месте, вглядывается в чашку, белую и незамысловатую снаружи, а внутри темную, как чары поздней осени...
По шири глубокой фарфоровой чашки дрейфуют разбухшие листики черного байхового чая. Серебряная ложечка создает течение – так, исподтишка, создают течение наших жизней Судьба и Страсть. Вишни без косточек закинуты на дно микро-мира, лишены былого дома – банки для варенья. Вишни – округлые сочные вместилища сладости бытия! – слегка покачиваются в такт движениям волшебной ложечки...
Краешком моего сознания, тем краешком, который ощущает меня не как фиолну и не как птичку, а словно Неразгаданного Гения, мысленно крутящего волшебную ложечку, и сочувственно наблюдающего за сплетением мгновений и судеб, – этим неожиданно-прозорливым краешком сознания я постигаю тайну: я, отчасти, тоже – тот древний чародей, вложивший в память фиолны и элшритера знания о чужих мирах, и даровавший право на встречу Тебе и Мне – нам, нынешним башенным стрижам!
***
– Разве ты хоть что-то поняла из прочитанного? – бестактно поинтересовалась Надя у малышки.
– Говорите мне «вы», Надя-сель, пожалуйста! – тут же поправила ее Эз-Фара. – Не ровен час, матушка услышит – и настыдит вас!.. И – да, кое-что я поняла. Я же не Мэлси! Отлично поняла: они остались вместе и – счастливые... И – нет, мне не всё понятно. Потому что я – маленькая. А позже стану взрослой – и пойму целиком.
– Зачем же выбирать именно эту книжку? – удивилась Надя. – Можно взять попроще.
Малышка озорно улыбнулась.
– Уверена, вы никогда не сможете сделать мне шах и мат, потому что всегда хотите – попроще! – парировала она. – Только не обижайтесь, Надя-сель!.. А мне нравится, что они стали черными стрижами! – вернулась малышка к прежней теме. – Стрижи такие славные, такие быстрые! А раз фиолна и элшритер теперь в одном мире и одинаковой породы, то они поженятся и у них будут яички, а потом вылупятся птички. Может быть, в одной из наших башен! У нашего замка их – четыре, и наверху много свободного места для гнезд!..
«И почему это малыши так любят сказки со счастливыми браками? – подумалось Наде. – Ничего ведь в этом не смыслят, а уверены, что жить в паре с кем-то – отлично!..»
Но тут вошла туфа, сообщила Эз-Фаре, что уводит ее купаться, а Наде-сель торжественно заявила: «Вас немедленно вызывает в свой кабинет вернувшийся с охоты кольтэ Сэрлих! Извольте поспешить!»