Карамель

– Какая хорошая новость? Может, уже скажешь?

Не даю нападать дальше.

Каин улыбается. И говорит:

– У тебя появилась возможность свинтить от твоей токсичной семейки. Семейки, что пытается оправдать и исковеркать осмысленные поступки дочери, а, значит, не уважает в ней личность. Ты и так понимаешь...

– Иди ты, – говорю я. – Решил, надавить на моё раздутое эго, чтобы я предала семью?

– Спорим, они уже выслали за тобой Патруль?

– Иди ты, – повторяю я.

– Беги, конфетка.

От него или от семьи?

– Пошёл ты, Каин.

– А глазки у тебя забегали, конфетка, – с горечью улыбается парень. – Ты прикинула, да? Какого это, когда за тобой высылают чёртов Патруль, когда за тобой гонятся безликие в униформе и в масках.

Решаю съязвить:

– Не понаслышке знаешь, верно?

– Я – в отличие от тебя, Карамель – свободный человек, которого за иные, отличительные от государственных, мыслей не накажут – даже не привлекут. Меня не существует для Нового Мира, забыла?

И Каин приподнимает руку, чтобы я посмотрела на лишённую чипа ладонь, однако ладонь покрыта тканью перчатки. До сих пор не верится, что у него нет идентификационной микросхемы…

– Свободный человек, – усмехаюсь я, – но прячешь знак отличия, которым так гордишься, чтобы никто не узнал о твоей свободе, потому что это не свобода, а глупость породивших вне города родителей.

– Думай, что говоришь, Голдман, – кивает юноша.

– Именно этим я всегда занимаюсь, – брыкаюсь в ответ. – Тебя задело упоминание семьи? Сочувствую. А, может, и нет.

– Счастливо оставаться, Карамель. Возвращайся в зал к своей фиктивной семье и мнимым друзьям, которые будут ожидать ареста самой популярной девочки Нового Мира. Эту статью в Вестнике даже я прочитаю.

Каин отступает.

– Буду в машине. Люблю смотреть на дамбу, вид воды успокаивает.

Мерзость.

– Не уходи, – велю я и быстро оглядываюсь. Не положено. Глубокий вздох – возвращаюсь в исходное положение. – Мы не закончили беседу.

Каин – вот же предатель! – останавливается и смотрит на меня по-доброму, хотя я прижгла его, очевидно, самым больным. Упоминанием о семье. Смотрит по-доброму, отчего же? Все бросают отравляющие и негодующие взгляды, позволяют неотёсанные и провокационные речи, а он награждает сердечным взором. Отчего? Сравнивает с иными грешниками, покинувшими поверхность Нового Мира?

– Я хочу спасти тебя, конфетка, – ласково проговаривает Каин. Хочу увезти. Не прошу помощи, не прошу помогать. Хочу спасти от того, что готовится.

Как же холодно, ткань комбинезона пробивает поток ветра.

– А что готовится? – уточняю я.

– Из-за последних событий и властвующих лиц рассыпаются семьи, что говорить о самом государстве? Ты разожгла ещё больше пламени: люди с поверхности не идеальны, а апогей их страстей, их мотивирующая фигура ныне под прицелом. Понимаешь? Они думают: «если сами Голдман подверглась болезни, что говорить о нас…».

– Но я не больна!

Рвусь доказать и потому с отчаянием ловлю согревающий взгляд Каина.

– В этом городе болен каждый, и болезнь эта называется «Новый Мир». Ты – их Бог, их Создатель, но уродство вашего общего мира поглощает тебя и портит твою красоту. Что же оно сотворит с иными? Люди боятся. И люди радуются.

– Я не понимаю…

– Ты способна понять, но отказываешься это делать. Навязанная правда тебе милей.

– Что я сделала не так?

– Позволила всем этим людям принять тебя богом.

– И опять не понимаю…

– Ваш идеальный мир потонет в вашей же идеальной крови, – повторяет Каин ту фразу, с которой начался наш разговор.

Ветер усиливается – пощечины обрастают румянцем. Вода буйствует, и, мне кажется, меж тёмных вод ползёт тонкая красная струйка. Просто кажется.

Обращаюсь к своему собеседнику и поражают одним вопросом за другим.

– Скоро, – говорит Каин, – всё станет явью, всё обнажится и предастся суровому взору народа. Они увидят истину, тогда как ныне пытаются лишь создать иллюзию порядка. Они – говорит он, – делают вид, будто всё под контролем, но под контролем лишь граничащие с нами беспорядки – стабильные и однообразные, буйные и спокойные воедино. Они, – говорит он, – отвлекают внимание большинства от главного, они бросают пыль в разгневанные и неудовлетворённые лица. Вот и тебя, – заключает Каин, – под обстрел пустили. А причём здесь обнявшаяся с кем-то разок школьница, если фабрики закрываются, люди исчезают, и вины, как и принадлежности к тому, твоей нет? Они дают людям возможность мусолить самую сладкую кость, но столкновение с ледяной глыбой неизбежно.

Все его слова…они пугают.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Беги, пока можешь. Беги, пока Новый Мир не отсёк тебе ноги и не отнял разум. Просто беги. Иногда спастись бегством не равно принять поражение.