Карамель

– Подавление эмоций не есть благо, – спорит Ромео.

– Эмоции наши никто не подавляет, – спорю в ответ, – ты сам должен держать себя в руках. А лекарства работают на устранение нежелательных реакций и на полноценное насыщение важными элементами. Чуешь разницу?

– Мы сказали друг другу одно и то же, только разными словами. Твои мягкие, вылизанные – как из рекламной брошюры; мои же – острые, режущие.

– Уходи, – прошу я. – Меня в чём только не обвинили – твоё появление на пороге Голдман спровоцирует новый слух. Мы не должны видеться и быть вместе, пара расторгнута. Подумай о своей репутации, о моей думать смысла нет – она стёрта в порошок.

– Нет.

– Мы расстаёмся, Ромео.

– Нет.

– Я не люблю тебя.

Признание падает обоим на голову.

– Не верю, Голдман.

– И никогда не любила.

– Врёшь.

– Привязанность – да. Симпатия – может быть. Но я не чувствую к тебе того, что ты чувствуешь ко мне. После смерти Беса я ничего не чувствую, только рытвину в области сердца. Ты не заполнил её и никогда не заполнишь. Ясно?

В любой момент вернутся родители. А если наблюдающие за нашим домом камеры уже устремлены на порог и ожидают выхода юноши? Если только поспевают? Ни в чём нельзя быть уверенным.

Обижаю его, чтобы прогнать. Чтобы уберечь. Я не знаю, что это за чувство и для чего я так поступаю – просто желаю уберечь. Даже самыми отравляющими и больно бьющими словами.

– Убирайся, Ромео, и найди того, кто ответит тебе хоть какой-то взаимностью.

– Мне нет дела до других, а ты – если желаешь – можешь не отвечать ею. Просто будь в моей жизни. Не пропадай. Не разрывай наш союз.

– Посмотри в мои глаза, разве они что-нибудь выражают?

– Я люблю тебя.

– Не мои проблемы.

– Мисс Голдман!

За спиной объявляется служащая.

– Мисс Голдман, для вас сообщение от отца, пройдите в кабинет.

– Секунду, Миринда, – говорю я, глядя на Ромео. – Тебе пора.

Ромео всё понимает. Нервно вскидывает плечами и цепляет дыхательную маску.

– Не буду мешать вашим делам, Карамель Голдман, – говорит он и уходит. Надеюсь, навсегда.

Служащая закрывает дверь. Держу слёзы в себе. Кажется, теперь мы точно расстались. Мы расстались?

– Спасибо, Миринда, – благодарю женщину за своевременное появление. Наверняка она слышала всю нашу беседу и решила выступить в наиболее кульминационной части, дабы вытащить меня. Я ждала помощи извне. Неожиданно. И неожиданно её получила.

Как же дерьмово. Где-то в области груди. Что там? Помимо сердца.

Возвращаюсь в спальню: падаю на кровать и смотрю в потолок. Смотрю в имитацию звёздного неба – подарок дяди. Где сам дядя? Почему не позвонит? Наверняка догадывается, как мне плохо. Как плохо, когда весь мир – единственный мир – и всё общество – единственное общество – ополчаются против тебя. Переворачиваюсь на бок и взглядом сталкиваюсь с пауком, застывшим на соседствующей подушке.

– Вновь охотишься? – спрашиваю я.

Мы смотрим друг на друга. Хочу запомнить момент таковым, хочу запомнить Новый Мир таковым. Пускай – прошу! – миг остановится и позволит ещё раз вдохнуть воздух с поверхности. Я не хочу думать, хочу просто дышать. Дышать на поверхности и знать, что на следующий день грязный запах использованных полотенец Картели не ударит в нос, что незнакомец в низовьях Южного района не швырнет подлую речь, что я не отправлюсь в Острог, что мой мир останется былым – Старый Новый Мир.

Отец передаёт сообщение через Миринду (предполагаю, что ему стал известен визит Ромео; тем самым учащаю собственное сердцебиение). С минуты на минуту приедут служащие – установить террариум для паука, доставить ему еду. Отец просит вести себя как обычно, никак и ничего не комментировать, делать безучастный вид и строить безучастное лицо – пусть моё поведение будет таким, словно я не в курсе происходящих вещей.

– Хорошо, Миринда, я тебя услышала.

Двери дома Голдман открываются – на пороге двое служащих. Проходят спокойно и безучастно: под взором служащей устанавливают в спальне террариум, рассыпают субстрат, прикрепляют поилку и укрытие-череп. Как традиционно.

– А где ваш питомец? – спрашивает один из служащих, когда я протягиваю чипированную руку к терминалу, чтобы расплатиться.

Вместе с тем признаюсь:

– Где-то на кровати, он волен сам выбирать свой путь.

– Смело. В моменты стресса пауки могут скидывать со спины ворс – он аллергенен.

– Хорошо, что у нас не бывает стрессовых ситуаций, верно? – улыбаюсь я (неужели Вестник не опоясал весь Новый Мир? Или то утверждение с ядом?).

Терминал выдаёт звуковой сигнал. Первый раз такой слышу.

– Странно, – говорит один из служащих, – оплата не проходит. У вас рабочий чип?