Бифуркатор

А потом уходит в гостиную. Он что, мне ужин готовил или свой отдал? Хочется унести тарелку наверх, но я боюсь разгневать родителей, поэтому неслышно приземляюсь на стул в кухне. Тётя Марина тут же садится рядом.

- Не расстраивайся, Артёмка, - шепчет она. – Сейчас такое время, что все на взводе.

Я хмуро жую хлеб. Аппетит пропал.

- Вы только Стёпку не наказывайте, - хрипло едва слышно говорю я.

- Нет, я же понимаю, он помогает другу, - улыбается тётя Марина.

И вдруг я начинаю плакать.

- Я хочу чтобы Андрюшка вернулся, - всхлипываю. – Куда этот идиот ушёл?

Тётя Марина меня обнимает, и я благодарю её. Она прячет от мира мои слёзы. Пусть и правдивые, но мне за них стыдно.

На следующий день, двадцать седьмого, Андрюшку объявили в официальный розыск. По району засновала полиция. Начался их трёхдневный поиск, но мы со Стёпкой всё равно патрулировали окрестности, теперь уже в районах близ лесопосадки. А двадцать восьмого к нам присоединился Серый. Он возил нас на машине по всему городку, а вечером мы со Стёпкой снова поехали в лесопосадку. Мы в ней уже каждое дерево обшмонали, но знаете же то чувство, когда кажется, что ты куда-то не заглянул, что-то пропустил, как раз то место, где умирает искомый тобой человек.

Последняя ниточка надежды лопнула, когда вновь с наступлением темноты мы возвращались домой.

- Сюда больше не поедем, - бурчу я.

- Почему? – спрашивает Стёпка.

- Ты логик! Подумай! – язвительно отвечаю.

Стёпка вздыхает.

- В принципе, да. Если он застрял двадцать четвёртого в лесу, и так и не мог до сих пор выбраться, то завтра к утру он на сто процентов будет мёртв.

- Извини, - тихо лепечу я. – Веду себя как сволочь.

- Ничего, я же тебя понимаю, - Стёпка обнимает меня за плечи левой рукой. – Брата я тебе не заменю, но помогу всегда. Мы с тобой тоже своего рода братья.

Ночью чувство безнадёжности даёт о себе знать.  Я долго не сплю, смотрю на кровать Андрюшки, и чёрная мысль плоской глыбой застилает мой мир. Уже поздно. Уже совсем поздно! Мой мелкий опарыш мёртв. Он больше не будет надоедать с компьютером, просить поиграть с ним в плейстешн, и не подбежит в школе, чтобы рассказать, как за ним охотятся пацаны. Какая-то тварь поставила в моей жизни пробел. Я будто перенёсся в другую реальность.

Всю ночь я спал плохо.

На следующий день мы прекратили поиски. Вот когда умирает надежда. Конечно, мы походили по окрестностям, но уже вяло. Что толку? Жители нашего посёлка обследовали каждый камушек, полицейские ищут второй день, заглядывают ко всем в дома. Андрюшка просто исчез, испарился. Либо он действительно утонул, либо его похитили инопланетяне.

У всех в жизни происходят взрывы. Моменты, которые меняют твой мир окончательно и бесповоротно, переворачивая бытие с ног на голову. Но после любого взрыва жизнь постепенно возвращается в норму.

Нет, прежней, как до взрыва, она уже не будет, но твой разум приспосабливается к новым вводным данным и продолжает существовать. Количество человек по вечерам в нашей гостиной уменьшалось, пока двадцать восьмого не остались только мать с отцом, люди вернулись в семьи, на работы, в душе, конечно, счастливые, что с их детьми всё в порядке. А двадцать девятого и я смирился, что брат исчез, что он мёртв и теперь мне придётся жить без него. Я не стал прежним Артёмкой, потому что какая-то мразь, если Андрюшка всё-таки не утонул, отщипнула от меня кусочек счастья. Но двадцать девятого числа уже никто моего брата не искал, кроме парочки вялых полицейских. Хотя, именно в тот день начали проверять Заводь.

Мать с отцом тоже перестали заниматься поисками, исследование водных территорий лишь ещё на несколько дней возродило в них остатки надежды. Хотя, в душе, конечно, они молились, чтобы на илистом дне тело Андрюшки так и не отыскали.

Впрочем, его и не отыскали.

Тридцать первого июля, когда последняя лодка уплыла и последний водолаз послал всех нафиг, мы со Стёпкой сидели на берегу. Хотели искупаться, но я лишь окунулся. От одной мысли, что здесь на дне может раздуваться тело моего брата и кормить раков, мне становилось неловко. Стёпка понырял подольше, но потом всё же вылез, скорее из чувства солидарности, и вновь нацепил очки.

За прошедшие дни я видел Веронику несколько раз. Двадцать восьмого мы немного поплакали, а вчера лишь перекинулись парой слов. Моя любовь взяла небольшой отпуск, оставив пустое сердце в полном распоряжении грусти.

- Послушай, - Стёпка надел очки, подтянул ноги к подбородку, речная вода с носа закапала на его правое колено. – Ты говорил, что двадцать третьего Андрюха очень странно себя вёл, да?

- Да, - кивнул я, вспоминая тот день.

- А уже утром он исчез, так?

- Да.

- Хм. Помню, ты говорил, что он просил его убить, голым на воротах скакал…

- Да какое это уже имеет значение? – ворчу я.