Страница 103 из 123
Протухшее яйцо я не разбил, может, уже примерно знал, где оно находится.
В голове прокручиваю слова Тварей: план действия. Зайти в служебную дверь в Грозди до восьми вечера. До восьми ещё дофига времени, а пока я могу что-то совершить в этом двадцать третьем июля. Но что? Утащить в дверь за собой Стёпку? Ведь Стёпка ещё здесь, живой, весёлый, не знающий, что ждёт впереди. Но Твари ещё рассказали, как умирает мир без бифуркатора. Если я утащу отсюда друга, то… может, разрушу Вселенную.
Лучший вариант – оставить Стёпку здесь, но разве я не превращаюсь в чудовище подобное Серёге? Как же всё непросто. Может, спросить совета у брата? Но мне очень не хочется загружать его голову новой бредятиной.
Поэтому я делаю единственный выбор. И не понимаю, подлый он или справедливый. Стёпку нужно оставить здесь. Возможно, по отношению к другу я поступаю подло, но по отношению к миру – справедливо.
Но так просто я не уйду. Я хочу посмотреть на друга в последний раз.
Яичница дымится в тарелках на столе, я сижу напротив Андрюшки, но кусок в горло не лезет, как, думаю, и брату. Он внимательно смотрит мне в глаза.
- Ты ещё всё тот же Артём? – спрашивает он.
- Да. Я никуда не исчез. Я пришёл, чтобы забрать тебя в настоящее время.
Андрюшка блаженно прикрывает глаза, готовый слушать мои слова вечно.
- Слушай, - я хмурюсь. – Если бы на месте тебя был я, и ты бы пошёл меня спасать…
- Пошёл бы, - торопливо отвечает братишка.
- Погоди. Если бы оказалось, что, спасая меня, ты разрушаешь весь мир, ты бы спас меня и уничтожил мир или оставил бы меня в двадцать третьем?
Голубые глаза Андрея на секунду задумчиво подвисают, потом в них мелькает страх.
- Ты спас меня, уничтожив Вселенную?
- Нет, - качаю головой. – Просто спрашиваю.
Андрюшка неуклюже берёт вилку и нож, серьёзно обдумывая мой вопрос, а потом говорит:
- Я бы оставил тебя в двадцать третьем, но попытался бы тебе сказать, что я спасал тебя.
- Серьёзно? – хмурюсь. – Почему ты так решил бы?
- Нет-нет, ты не подумай чего, - затараторил Андрей. – Я пытаюсь просто мыслить разумно. Ты не помнишь видео, где у железнодорожника сын упал в пазы раздвижного моста?
- Нет, - признаюсь.
- Дело в том, что там мост был раздвинут, а его сын упал в пазы. И как раз поезд едет. Если мост не опустить, то поезд разобьётся. А если опустить, то сына раздавит насмерть. И он выбрал второе. Потому что спасал жизнь сотни человек, принеся в жертву сына.
- Но каждый бы поступил по-своему, - пожимаю плечами я. – Кто-то и не опустил бы.
- Я знаю, - кивает Андрюшка, и сейчас он мне кажется не по-детски серьёзным. – Лучший пример, наверное, в библии. Бог разрешает людям убить своего сына, потому что верит, что все люди на земле имеют шанс на спасение. А ещё это называется принципом наименьшего зла.
- Очень знакомо. Что это?
- Это когда из двух зол выбирают меньшее. Как ни крути, а жизнь одного человека важнее жизни многих. Даже если они тебе никто, а этот один человек – твой брат. Или сын. Или отец.
Андрюшка начинает есть, а моя яичница давно остыла. В голове решаются громадные дилеммы.
- Думаю, ты прав, - киваю. – Для Вселенной все мы просто люди.
В кухне зависает тишина, Андрюшка глядит на меня слишком печально, а потом тихо говорит:
- Нет, ну если ты меня пришёл спасать такой ценой, то я не согласен. Я останусь здесь и буду всегда жить в одном дне, лишь бы не уничтожился мир.
- Да нет, - морщусь. – Ты не причём. Ты уже спасён на сто процентов.
У меня друг погибает! – кричал внутренний голос.
- Тогда почему у тебя вид очень грустный? – спрашивает Андрюшка.
Я не хочу отвечать на этот вопрос. Но что-то надо делать! Хотя бы взглянуть на Стёпку ещё одним глазком. И я решительно спрашиваю:
- Ты знаешь этот день наизусть. Что будет?
- Мама вернётся скоро. Ближе к двенадцати, из Грозди. Вы с отцом вечером будете смотреть…
- Про Стёпку что-нибудь помнишь?
- Он позвонит тебе где-то около часа дня, и ты уйдёшь гулять на весь день на Заводь с ним и двумя девчонками.
Хмурю лоб и вспоминаю конкретику двадцать третьего июля. Помнится, там ещё Буратино приходил к нам, во время Стёпкиного визита.
- Кабельное телевидение приедет будку осматривать? – спрашиваю, в надежде снова увидеть товарища Эдуарда и врезать ему по носу.