Страница 70 из 84
...Бутылка виски или марочного коньяка? Только Алекс мог со своими изощрёнными шуточками послать хронического алкоголика в специализированный вино-водочный магазин. Хотел испытать мою силу воли в первый же день? Проверить на прочность мою сомнительную решимость? Не сорвусь ли я сразу же, прямо на месте, при виде всех этих батарей разнокалиберных бутылок, послав к ебеней фене самого Алекса со всеми своими намереньями? Что проще? Опять упиться до беспамятства или продержаться до вечера... до первых симптомов непреодолимой ломки?..
Теперь понятно, почему Алекс послал сюда именно меня, а не кого-то из прислуги. Он же мог предложить что-нибудь и из личной коллекции элитного алкоголя, куда более объёмного и внушительного, чем моя. По любому, это был тест-драйв, и в свете нынешних событий шуткой оно уже не пахло.
Но, как это ни странно, я не испытывал ничего схожего с привычными судорожными ломками бесконтрольного желания – приложиться к голышку самого крепкого коньяка и спалить на хрен весь желудок до самого кишечника. Да, врать не буду, руки у меня дрожали и слегка качало, да и мой внешний вид не вызывал у местного обслуживающего персонала заслуженной симпатии с доверием. Возможно поэтому никто из продавцов так и не рискнул приблизиться ко мне и предложить свои услуги. Мол, стояли где-то поблизости, не выпуская из своего бдительного поля зрения, и следили, чтоб я не дай бог чего не вытворил. А может на крайний случай, если сам порошу помощи? На дегустацию по любому можно было не рассчитывать.
Конечно проще было бы взять, что первое попадёт под руку, а не шататься, как тот нарик по аптеке с легальным отделом продажи марихуаны и не иметь при этом представления, какой же выбрать сорт в свой самый последний раз. Хороша дилемма, особенно когда есть деньги и возможности, а вот сам выбор сводится практически к нулю. Да и хочешь ли ты его сейчас делать?
Десять лет, двадцать, тридцать... Чистые сорта, купажные, в стандартных бутылках или до нелепости вычурных с выдавленными по стеклу логотипами марок и годами разлива. Для любителей-гурманов настоящее раздолье, запросто можно зависнуть на полдня, но только не для алкоголика Дэниэла Мэндэлла-младшего. Он давным-давно лишился возможности наслаждаться в полную меру изысканным вкусом элитных напитков не массового производства. Проще купить в общественном минимаркете бутылку палёной водки, да забыть о ней на ближайшие пару месяцев.
Но как видно, Алекс прекрасно соображал зачем и для чего меня сюда послал. Это должен был быть только МОЙ осознанный (и желательно продуманный) выбор, как и связанная с ним ассоциативная цепочка будущих последствий, плавно переходящая в осмысленную цель с чётко выработанным планом сформировавшихся действий. Это была не какая-то эфемерная эмблема моей ведущей мотивации или стимула, а тот самый толчок – символ будущей победы и триумфа над всеми моими слабостями. Чуть позже к нему присоединится гравированная печатка из хирургической стали диаметром в два сантиметра, но пока что... Мне только предстояло осознать весь смысл принятого мною выбора и пройти избранный мною путь вплоть до моей абсолютно новой, просчитанной цели – чёткой, реальной и выполнимой.
Скорей я выбрал Martell не из-за цены, не рекламного описания богатой вкусовой палитры и не за его элитную марку. Зрительный нерв задело годом его разлива. Я не верю в знаковые совпадения, в проведение, судьбу и прочую метафизическую хрень, но подбивать действия, «наполняя» некоторые вещи-предметы каким-то особым символичным значением этим, да, я любил временами грешить. И едва ли в тот момент я думал о том, что эта бутылка обретёт для меня совершенно иной смысл. Тогда я лишь тупо следовал инструкциям Алекса, и я только-только собирался сделать свой первый шаг к своему новому и окончательному становлению... уже тем же вечером, всего через несколько часов после ухода из магазина... Она начиналась там... моя тонкая красная линия – грань, которую я переступил, делая шаг за порог особняка родового имения Рейнольдзов-Моссов... Два лестничных пролёта вниз... в длинный коридор с разветвлёнными поворотами глубокого подвала...
* * *
"Ты не можешь мне ответить на один почти нескромный вопрос?"
Если мне не изменяет память, это была середина мая. Алекс встречал мое такси у парадного входа трехэтажного особняка стиля ампир или рококо (никогда их не различал). Безупречная реконструкция симметричного в оба крыла бежево-серого здания: три яруса с лепными барельефами на карнизах, массивном цоколе и антаблементе последнего маленького уровня, в окружении яркой сочной зелени раскидистых крон вековых деревьев прилагающихся парковых и садовых угодий. Наблюдать на его фоне Алекса в почти "домашнем" разгильдяйском виде (уже без пиджака и галстука, в расслабленной позе – руки в брюки) не менее неестественно, как и желтый автомобиль такси, скользящий по мощенной брусчатке подъездной аллеи вдоль длинной центральной полосы партерного газона с искусственным прудом.
Тридцать миль на юг от столицы по 74-ой магистрали. Всего час езды. Хотя не удивлюсь, если Алекс рванул сюда на вертолете с личным пилотом, а может и на Гольфстриме. За тыловым фасадом особняка по любому должна располагаться посадочная площадка со взлетной полосой. И в привычку Алекса не входило появление в своем доме после приезда гостей.
"Мы с тобой вроде как знакомы уже не первый десяток лет, а ты каким-то немыслимым образом так ни разу и не побывал в Рейнхолле. Как такое вообще могло произойти?"
Не скажу, что отношусь к ценителям архитектурного искусства, но в момент выхода из машины, дыхание как-то ощутимо перехватило. Взгляд самопроизвольно зацепился за массивные стены трех разных ярусов, общая высота которых могла вполне вместить в себя пять стандартных этажей современного жилого здания (и это не считая "чердака" с подвалом). Даже такому циничному скептику, как мне, оказалось не по силу совладать с приступом минутного помутнения рассудка с ошалелым восхищением.
"Да ты сам когда смог позволить себе его выкупить? Шесть-семь лет назад? И сколько времени ты его потом реставрировал?"
"Ну... выкупил его допустим не я, а Моссы... вернее, за их деньги и на их имя..." – одна из болезненных тем Алекса. Редко когда увидишь на его лице недовольство, чаще проявляющееся в легкой мимике и сдержанных жестах, как сейчас – чуть хмурит брови, поджимает губы, оглядываясь через плечо к фасаду фамильного гнезда Рейнольдзов.
"Зато остальное все мое – начиная с крыши и заканчивая самой последней бутылкой в погребе." – лениво вскидывает к голове руку, неспешно растирая надбровную дугу и одновременно прикрывая пальцами чувствительные глаза от отсвета яркого лазурного неба в отражении оконного стекла.
"Я так понимаю, занимательных экскурсий по местным достопримечательностям мне не светит?"
Встречавший мой приезд вместе с Алексом молчаливый дворецкий или лакей, помог таксисту с моим багажом. Подхватил из багажника единственную дорожную сумку и все так же безмолвно, бесшумно и почти "незаметно" скользнул живой тенью по ступеням парадной лестницы. Успеваю движением подбородка указать в его сторону до того, как он окончательно скроется за массивными панелями лакированных дубовых дверей.
"И торжественной встречи с полным парадом слуг тоже не планируется?" – конечно шучу, или пытаюсь, и не сколько из-за попыток поддержать разговор, а скорее из-за внутреннего состояния, вернее, его полного отсутствия. Мне бы сейчас хоть что-то чувствовать – то же волнение, первые симптомы страха. Почти схожие ощущения с моментами, когда допиваешься до отключки, и все на хрен срезается пустым вакуумом полного пофигизма, затапливающего твою память внутренними приливами кипящего прибоя. Правда, сегодня я почти и не пил и то в первой половине дня. А ведь по идее это был мой последний день перед завтрашней полной "завязкой". Или я был убежден, что он не последний?
"Я отпустил большую часть слуг по домам на оплаченный отпуск. Остались только самые-самые "просвещенные". С ними возможно познакомишься немного позже, так сказать, по ходу." – не знаю, для чего это было сказано, в шутку или в надежде задеть мои спящие рецепторы примороженной паники. Я здесь вроде как на добровольных началах, никто мне мешок на голову не накидывает, руки-ноги не вяжет, не тащит вниз по ступенькам в очень прохладные и сырые помещения... По существу, я сам все это и затеял, самолично выписав себе и рецепт и сценарий своего ближайшего будущего. Единственный нюанс, то что в этом сценарии было очень много пропусков с чистыми листами, которые должна была заполнить не моя рука.
"Ну что!" – Алекс подождал, пока я расплачусь с таксистом перед тем как приобнять меня за плечи щедрым дружеским жестом сильной руки и ненавязчиво развернуть лицом к внушительному крыльцу трехвекового здания. Несколько шагов к заждавшейся меня неизбежности?
"Полной экскурсии по дому на ближайшие дни не обещаю, но последнюю прогулку перед "казнью" гарантирую!" – в каждой шутке лишь доля шутки? И, да, произносится нарочито беспечным тоном. Алекс редко когда позволяет себе расслабляться до подобного "разгильдяйства" (тем более, он у себя дома и имеет на это полное право) или использовать эту показную маску в качестве защитной, но не сколько для себя. Меньше чем сутки передо мной предстанет совершенно другой человек, тот, чье истинное лицо открывается только перед единицами, в своем роде, избранными счастливчиками. Разница между первым и втором, как между повседневной игровой маской и сокрытой под ней природной сущностью. Никогда не влюбляйтесь в лживую фальшь, иначе банальная правда впоследствии вас попросту прикончит.
"Это я типа должен уже бояться?" - "Не обязательно! Но ты должен на это посмотреть, так сказать, не только увидеть воочию, но и познакомиться лично, вблизи. Кто знает, а вдруг что-то почувствуешь или даже осознаешь? Откровения обычно посещают нас в самые неожиданные моменты, не без определенного стимула, конечно же!"
Тысячеватный оскал довольного сытого хищника и ощутимое пожатие широкой ладошки на плече (в ней спокойно утонет любая женская головка) воспринимаются и сознанием и телом пока еще как за должное. Лекс в хорошем настроении, а при обычных обстоятельствах это значило – не жди ничего хорошего. Он выше меня дюйма на три, шире в кости и плечах. Свернуть мне шею, алкоголику, растерявшему за четыре года беспробудных пьянок весь физический тонус и наработанный когда-то мышечный корсет – дело двух секунд. Не исключено, что я и сопротивляться даже не стану. За эти последние годы я многое чего успел наворотить, все еще оставаясь безнаказанным.
Тогда почему до сих пор не волнуюсь и не переживаю? Наоборот... так и тянет, и буквально непреодолимо, спуститься в свой персональный вип-номер и поскорее покончить с ознакомительным вводным инструктажем. Вместо этого приходится следовать молча и безропотно за гостеприимным хозяином Рейнхолла, ибо в этом плане никакие возражения с отказами не принимаются и не воспринимаются. Мой интерес с неподдельным любопытством в глубоком анабиозе. Мне даже не хочется делать каких-то ставок с возможными предположениями. Едва замечаю и запоминаю пролеты и галереи длинных коридоров, по которым мы неспешно "скользим", подобно двум почти слившимся сумеречным теням.
Такие помещения и здания не должны простаивать в безлюдном безмолвии, иначе они размажут твой рассудок по стенам мертвого монументального величия. Это либо живой и яркий дворец для увеселительных празднеств богемной аристократии, либо спящий склеп со скрытыми вековыми воспоминаниями очень мертвого прошлого. А то что сокрыто – не всегда приятно глазу или неподготовленному вниманию. И видимо, эти стены получат еще одно тёмное воспоминание.
"Тебе же не надо напоминать, какая на Дома ложится высокая ответственность при принятии чьей-то жизни в его полное и безоговорочное подчинение? Ведь не каждый Верх может до конца осознавать всего риска возложенной на него обязанности. В Практиках часто наблюдается последовательная тенденция менять свою полярность, и дело не в том, что сабмиссив якобы слабее (на этот счет я бы со многими поспорил), а в том, что проще и "спокойнее" вложить свою судьбу в чужие руки, чем взять такую непосильную задачу на себя. Не важно, какие цели ты преследуешь и чего в этом плане хочешь только ты – всё это уходит на второй план, как только ты берёшь чью-то жизнь под свою опеку. И это уже перестаёт быть игрой как таковой. Да, очень многие Доминанты меняют свою ориентацию, что не так уж и удивительно. И куда реже, когда происходит обратная перенастройка (мы сейчас говорим не о Свитчах, поскольку мы обсуждаем Тему, а не её побочные придатки). И вот на этом хочется сделать особый акцент.»
Я не успел запомнить или хотя бы приблизительно отсчитать сколько мы прошли дверей и поворотов, не имея никакого представления, что за ними могло находится (здесь в любом случае нужен ни день и не два, чтобы пройтись по всем этажам и незапертым комнатам). Мы просто свернули в уже открытые высокие белые двери из тяжёлого лакированного дерева, совершая всего один шаг-переход из одной достаточно привычной реальности в абсолютно иную, не столь неожиданную, но весьма шокирующую для спящего разума.
«Только тот, кто знает и не понаслышке, что такое боль в чистом виде, как она воспринимается, почему и насколько глубоко в те или иные моменты – как никто другой понимает и осознает всю силу возлагающейся на него власти!»
Мы приостанавливаемся, или это делаю только я? Рейнольдз проходит дальше, вперёд меня, пряча на ходу ладони в карманы брюк и продолжая свой познавательный монолог всё тем же непринуждённым тоном заскучавшего философа.
«Так что в этом плане тебе открывается одна из бесценнейших возможностей – пройти своё боевое крещение именно с нижней планки. Не познав боли в её изначальном ключе, ты не имеешь права давать её другим. Отмерять боль – самая сложная и исключительная привилегия, которая и делает тебя Топом, а не маниакально депрессивным психопатом-садистом!»