Страница 35 из 84
...Господи, Элл... ты же не серьезно, правда?.. Это просто твоя не самая удачная шутка... хотя мне очень страшно... до сих пор... в который уже раз...
- Элл... - заминка в пару секунд из-за спазматического сжатия голосовых связок и самой трахеи.
Что это? Удушливый страх ледяной стягивающейся спирали, режущими кольцами по перетянутым мускулам и нервам?.. Реальная наживная боль меж гранитными плитами со стирающейся в пыль надеждой?.. отчаянья? Крик, застрявший между глоткой и... остановившимся сердцем?
- Прошу, не делай этого!.. Ты же не хочешь!.. Бога ради, Эллис!
Нет, нет, НЕТ!!! Умоляю! Остановись! Обернись!.. У меня же нет никаких сил сделать это самому... я не могу сойти с места... шевельнуть хотя бы рукой...
- Эллис... - немощный выдох болезненного рывка из легких.
Она оборачивается, и он снова может видеть ее лицо... чистое, нежное... откровенное...
- Пожалуйста, Эллис!..
Плавный быстрый порыв по воздуху прямо на него... дрожащие руки ревностно хватают, цепляются за ее хрупкое щупленькое тельце, бездумно с одержимой внутренней болью сжимают, стискивают, затягивают на себя/в себя... Хриплый стон сорвавшегося рыдания, режущим скальпелем по горлу изнутри...
- Господи, дурочка моя ненормальная... зачем?.. Зачем ты так меня напугала? Не делай так больше! Слышишь? Никогда больше так не делай!
Он и сам не верит, что она вернулась, что жмется к нему, дрожит в его руках...
Боже всемилостивый... сегодня ее запах и шелковое скольжение мягких волос по губам, пальцам просто невероятно осязаемые. Она с ним... она осталась... она в его руках – живая, теплая, реальная, цельная... единственная!.. Его... его Эллис!
- Ты моя! Слышишь? Ты моя! Бл**ь! Я скорее сам тебя убью, чем позволю тебе опять от меня уйти без моего согласия!..
Но почему же так больно, вашу мать? Почему мне все еще так невыносимо БОЛЬНО?!..
Она все еще горит, разрывается от беззвучных криков смертельной агонии, выедая/выжигая его изнутри, из самих костей, вспышкой за вспышкой, взрыв за взрывом... Последние наномгновения перед самым последним сжатием в нулевой атом антиматерии... последний отчет до зарождающегося взрыва...
...Он медленно открыл глаза, слушая гул с ультразвуковым шипением, передавившего среднее ухо тисками подскочившего кардио-давления. Нет, сердце не останавливалось, бьется все так же четко и размеренно, разве что чуть быстрее обычного. И дыхание слегка учащенное и... более глубокое... как после долгой задержки под водой. Хотя, кто его знает, возможно так оно и было. Он же только-только всплыл на поверхность из собственного сна... Того самого сна-кошмара, от которого, как ему когда-то казалось, он сумел избавиться много-много лет назад... Но не от памяти о нем... не от всех пережитых в нем ощущений – боли, страхов... безумной одержимости, неконтролируемых желаний... Захороненная под титановыми плитами вечной мерзлоты жалкая мечта хронического алкоголика и неврастеника Дэниэла Мэндэлла-младшего или вернее Джуниора Мэндэлла. Самая нелепая, абстрактная, немощная и... отвратная... Он возненавидел ее, как и все то, что было когда-то связано с ним прежним – Джуниором Мэндэллом.
Отбросив резким рывком край одеяла, он быстро развернулся, поднимаясь с подушек и принимая сидячее положение на краю матраца двуспальной кровати. Голые ступни коснулись ледяной поверхности вощеного паркета, вжимаясь о твердую опору без какого-либо рефлекторного отвращения или попытки отыскать более теплые тапочки. Ему было по херу... хотя лучше бы ему сейчас вонзили под кожу несколько мотков колючей проволоки. Уж лучше это, чем...
Задерживает дыхание, перед тем как оторвать от матраца напряженную правую руку и слегка вытянуть ее перед собой.
- Fuck! – сдавленное шипение вырывается сквозь сжатые зубы. Кажется сердце набирает еще несколько неконтролируемых оборотов.
Твою бл**ь, нет! Только не снова и уж тем более не сейчас! Он же... давно с этим покончил, он же... несколько лет не ощущал этой долбанной выбивающей дрожи... этой гребаной слабости!
Взгляд бесцельно, но напряженно скользит по сумеречному пространству спальни, пока ладони сжимают до режущей боли в коже и суставах край матраца, в попытке унять или сбить этот вибрирующий "зуд" в скованных мышцах, во всем теле.
Да, это его спальня, ничто не изменилось (и, конечно, не могло и не собиралось!). Все те же светлые оттенки теплой ольхи в лакированных панелях на стенах, тяжелой резной корпусной мебели из натурального дерева и замшевой кожи, с минимальным количеством бесполезных вещей и прочей антикварной хрени. Ни одной картины или фотографии, ни одной валяющейся не на своем месте вещи или предмете одежды. На каминной полке, напротив изножья кровати, только ультрасовременные часы от Howard Miller, оставленный со вчерашнего вечера айфон в подставке с подзарядкой и несколько дистанционных пультов управления с сенсорными дисплеями. Он мог пройтись по этой комнате и примыкающим смежным помещениям с закрытыми глазами и ни разу не сбиться с шага, не споткнуться, не наткнуться на мебель или стену. Этот ритуал ежедневного пробуждения прописался в его теле автоматическими условными рефлексами базовой программой на протяжении последних пяти лет (если не больше). А самое главное, все эти годы ничто не сбивало с ритма, не путало мыслей, не задевало/не перекручивало чувств и никогда не смешивало их с реальными желаниями. Он четко знал о своей цели и уверенно двигался к ней... день за днем... шаг за шагом... Именно хладнокровное спокойствие и уверенность в собственных силах и являлась его надежнейшей системой жизнеобеспечения все это время, и она ни разу его не подводила, ни разу!
Что же случилось теперь? Что и как он не доглядел, где дал слабину? Неужели в какой-то момент позволил ненужным эмоциям проникнуть в намертво заблокированный центр холодного рассудка и взять верх над здравым сознанием? Или его так... перевозбудило чувство собственного упоительного триумфа? Сейчас это было не кстати, ох, как не кстати! Просыпаться в такую рань из-за тяжелого сна и неприемлемых ощущений, особенно в это воскресенье?..
Бл**ь, откуда?.. Откуда оно просочилось, заползло под кожу и теперь царапало по внутренним струнам перетянутых нервов, заставляя вибрировать в гулких ударах сердца этой долбаной слабостью... дрожью?..
Принять успокоительного, чтобы проспать еще несколько часов? По другому он уже попросту не заснет. Выбор был не в пользу уставшего тела. На этот вечер ему нужна ясная голова и абсолютно трезвая память, особенно перед предстоящим испытанием... выдержать, устоять, не выдать себя ничем – ни жестом, ни взглядом, ни самой незначительной эмоцией.
Тогда остается запустить программу утреннего "пробуждения" на несколько часов раньше? Только на этот раз без четкого соблюдения временных рамок. В коем-то веке позволить себе расслабиться на полную (если это будет возможным).
Он слишком долго ждал этого момента... так долго держал все свои желания и чувства собранными в один кулак, глубоко в себе, не подпуская к поверхности своего бронированного панциря ни грамма слабины... что в конечном счете оно само вычислило или сточило в непроницаемых швах нежелательную брешь, застав его врасплох? Что именно он проглядел, чего не учел?
Хрен с ним! Он прекрасно знает, что ему нужно и без конкретных ответов на самые идиотские вопросы. Один кошмарный сон не помеха, и уж тем более не причина впадать в истерику. Тем более, что теперь есть тот, на кого можно переложить всю вину произошедшего, кто всегда был ведущей причиной всех его накопившихся за последние годы слабостей, и кому он не собирался спускать ни одной из них.
Может это спящее подсознание запустило резервные файлы скрытой архивной памяти, разбудив зверя запахом свежей крови желанной жертвы, активировав последний блок системного кода самых глубоких и одержимых фантазий? Теперь рвется в бой из внутренней клетки, срывая голос в истошном бешеном рычании, царапая когтями гранитные плиты и стены подземного бункера, вгрызаясь в стальные прутья решетки острыми клыками... Да, я знаю, ты хочешь ее, жаждешь до умопомрачения – растерзать, вспороть артерию на ее нежной шейке собственными зубами... Господи, да! Я сам хочу этого не меньше твоего, буквально до безумия, прямо сейчас, после этого гребаного сна, после нашей с ней последней встречи... после ее сегодняшней ночной выходки!.. Это не обычный зуд безвольной слабости стягивающей немоты в ладонях, в пальцах, в коже, это острейшее жжение нечеловеческого терпения достигшего крайней точки... высчитанного до последней секунды затянувшегося выжидания. И чем меньше остается времени, чем проще сосчитать оставшиеся крупицы-гранулы в песочных часах, пропуская каждую сквозь четкие удары собственного сердца, тем сложнее сдерживать не только этого зверя, но и самого себя.
Может это была вовсе и не дрожь, а вибрация от внутреннего рычания? То самое нетерпение, бешеный норов, когда твои мышцы сжимаются в неразрывные ремни, стягивая тебя под кожей тугими жгутами перед последующим ожидаемым рывком-прыжком? Пульс зашкаливает, адреналин стреляет по венам и глазам, разжигая кровь до температуры кипения, и ты не то что не в состоянии это контролировать, тебе больше и не надо этого делать. Все! Время вышло!
Вышло, Эллис, давно вышло!
Он практически не осознает, не следит за телом, как поднимается с кровати, как неспешно движется в сторону окон, сворачивая по диагонали налево, в открытый проем большой ванной комнатой, примыкающей к еще большей гардеробной. Еще один поворот налево, сразу от входа, тут же скрещиваясь взглядами собственных глаз в зеркальных дверцах длинного навесного шкафчика.
Бежевая раковина итальянского фаянса, врезанная в натуральный темно-бордовый мрамор столешницы туалетной тумбочки – два контрастных цвета повторяющихся во всем декоре комнаты. Нежный беж и глубокий почти черный темно-рубиновый – оттенок запекшейся крови, с легким, почти ненавязчивым фактурным рисунком тонкой ломанной "паутины". Реджи терпеть не может эту ванную, особенно второй, самый темный и вызывающий цвет в керамической кладке и в остальных декоративных элементах общего интерьера. Хотя, чему тут удивляться? Он сам выбирал и цвета, и весь дизайн, пусть и на пьяную голову, и здесь же он помог своей жене обрести одну из ее последних фобий. Правда, он нисколько не сомневается, что Эллис тут бы понравилось... будто он подсознательно (а может далеко и НЕ подсознательно) обустраивал часть своей жизни под ее утонченные "темные" вкусы, даже если в его планы не входило приводить ее сюда когда-либо вообще.
Из окна за спиной уже достаточно отсвечивало тусклой платиной пасмурного утреннего неба, так что свет можно не включать. Ему даже нравилось, когда немного сумеречно и бордовый керамогранит усиливает эффект поглощения слабого света в свои глянцевые порталы затягивающей безысходности. И сейчас он может смотреть в собственное отражение, скорее напоминающее трехмерный силуэт с затененными чертами четкого рельефа лица и тела. И чем ближе, тем контрастней, но это уже не важно.
Пальцы медленно оплетают борт раковины, принимая часть веса тела на себя, в ладони, через вытянутые руки по прочерченным от напряжения мускулам, кости и венам. Выражение лица спокойное, практически бесчувственное, только брови немного сведены к переносице; по центру лба и под правым глазом вздуты венозные жилки (да, давление определенно подскочило), и в самих глазах ярко выраженный нездоровый блеск... Зрачки расширены до предела, практически не реагируют на свет. Слишком глубоко собственное сознание... слишком далеко он заглянул в собственные глаза, туда, где заставлял видеть себя Дэниэлом Мэндэллом-младшим – сильным, собранным и, да!.. амбициозным, алчным, поверхностным, ненасытным... Все те качества, которые так презирает Эллис Льюис.
Что ж поделаешь, милая моя, ведь я такой и есть – богат, капризен, избалован, не в меру пресыщен дарами и роскошью недостижимой для таких, как ты, эксклюзивной жизни... Искушенный небожитель с генетическим лейбом экстра-люкс в наследственной ДНК. И тебе придется реально постараться, буквально вывернуться на изнанку, чтобы дать мне то, чего у тебя никогда не было в твоей прошлой обыденной жизни, прожитой без меня. И это куда больше, чем ты давала мне десять лет назад, намного больше! Мои аппетиты со вкусами-пристрастиями давным-давно трансформировались и приобрели абсолютно иные формы, размеры и оттенки. И, да, я не тот человек, которого ты когда-то знала (или думала, что знала), и едва ли тот, кто тебе понравится при более близком и тесном знакомстве. Но я тебе гарантирую, рано или поздно (хотя скорее все-таки рано), но тебе придется принять данную неизбежность, как за свершившийся факт. Ты примешь меня именно таким и только таким – абсолютно, всего, полностью, беспрекословно, без права личного голоса и возражений! И однажды... так же глядя в отражение другого зеркала, ты четко осознаешь (буквально физически), что это и есть твой предел, непреодолимая грань, последняя черта с крайней точкой невозврата. Что прежней Эллис Льюис уже не будет... НИ-КОГ-ДА!.. что отныне она себе не принадлежит... Вся ее жизнь, тело, мысли, чувства, желания, сердце, дыхание – все это теперь находится в моих руках!
Все, что тебя будет наполнять необратимым смыслом твоего существования, вызывая неизлечимую зависимость с хронической одержимостью – всем этим стану я! Возможно, ты меня за это даже возненавидишь, но... это равносильно тому как ненавидеть воздух и воду, которые поддерживают в тебе жизнь изо дня в день.
Долги надо возвращать, Эллис, и не важно через сколько лет! Я все равно заберу то, что принадлежит и всегда принадлежало лишь мне одному, до самой последней микрогранулы. Я вытяну все это из тебя, вырву, высосу из каждого вздоха, сердечного удара, крика боли/наслаждения, мольбы, из каждой капли слезы и порочной похоти... опустошу, иссушу до основания, пока у тебя не останется сил, когда ты реально не сможешь подняться с колен, а вернее, сама не захочешь с них вставать, ползая на них буквально у моих ног, выпрашивая-вымаливая дать то, что больше никто и ничто не сможет дать ТЕБЕ... То, без чего ты не сможешь попросту дальше жить... жить без меня, без моей воли!
Да, я опустошу и наполню тебя лишь одним собой, своим дыханием, своей кровью, своими желаниями... своей болью, жаждой, ненасытностью, ядом и огнем нашей кроваво-огненной вселенной. Выжгу алыми узорами по коже и под кожей ее звездную карту, где каждая планета, туманность и звезда носят мое имя в твоих устах. Ты будешь читать ее мне вслух, Эллис, каждый день, каждую ночь, наяву и во сне... шепотом, стоном, криком, безмолвным шевелением распухших губок. Отныне это станет твоей персональной религией, смыслом твоего бытия. И, нет, я не предупреждаю и не ставлю (пока что!) в известность... и уж тем более не даю тебе шанса на спасение и побег... И это не игра, где кто-то кого-то обязан рано или поздно победить. Ты не игрок и уж конечно не противник... ТЫ...МОЯ...ВЕЩЬ!