Обещания

— Алекса?

Передо мной возникла Миранда. Она радостно улыбнулась, с интересом скользнув взглядом по стоящему у тележки Рэйнеру.

— Как ты? Как Луис? — бывшая лучшая подруга сыпала вопросами, глядя на меня с притворным сочувствием. — Прости, не было времени заглянуть в гости. Универ, горы домашки… — она обреченно вздохнула. — Знаешь, порой я даже тебе завидую. Ты избежала всей этой беготни с переездами, поиском общежитий…

Она не договорила, потому что я сделала то, о чем мечтала с того момента, как застала ее с Риком. Я залепила ей такую звонкую пощечину, что моя ладонь вспыхнула от боли. Рэйнер негромко присвистнул за моей спиной.

— Пошли, — поторопила его я, обходя Миранду стороной, игнорируя ее всхлипы, но не оставила без внимания слова ярости, брошенные в мою сторону: — Да заткнись ты, Мира. Так ты выглядишь еще ничтожней.

— Какой же ты стала стервой, Лекс, — прошипела она и унеслась прочь, громко цокая каблуками.

— Кто она такая? — спросил Рэй, глядя ей вслед.

— Бывшая подруга, — ответила я и, поймав его вопросительный взгляд, пояснила: — Твой брат спал с ней в то время, когда встречался со мной.

Его губы скривились в отвращении, а лицо выражало что-то, подозрительно напоминающее презрение.

— Мне жаль, — неожиданно проговорил он, проводя по лицу ладонью. — Рик никогда не отличался… эм…

Он замолчал, не в силах подобрать верное слово, так что я пришла ему на помощь.

— Всегда был негодяем?

Рэйнер выдохнул.

— Точно, — тихим голосом согласился он, как-то странно глядя на меня.

Я слабо улыбнулась, пытаясь смягчить свои слова, и отвернулась к полкам, чтобы выбрать хлопья для Луиса. В этом мой брат привередничал и ел хлопья только одной маркой, и, как назло, нужной не оказалось. Я успела расстроиться, прежде чем заметила знакомую упаковку. Вытащив ее из-за коробок с шоколадными подушечками, я победно потрясла ею, слушая, как внутри пересыпаются хлопья.

— По мнению Луиса, это лучший завтрак на свете, — искренне улыбаясь, я посмотрела на Рэйнера. — Пробовал когда-нибудь?

Его глаза расширились и потемнели. Он пялился на коробку хлопьев с таким видом, будто я держала в руках крокодила.

— Да, — наконец произнес он еле слышно. — Это любимые хлопья моей жены.

Сердце в груди забилось с удвоенной силой, когда до меня дошел смысл его слов. У него была жена.

Он, черт возьми, женат.

Я пыталась поцеловать женатого мужчину!

— Это последняя пачка, — сказала я, протягивая ему хлопья. — Дома осталось еще, так что можешь взять.

Мой лепет постепенно сошел на нет, глаза прилипли к его правой руке в поисках кольца, но безымянный палец был пуст.

— Не надо, — будто через силу проговорил он, его лицо выражало неприкрытую боль, пальцы с силой сжимали ручку тележки.

Мой пульс участился, в горле пересохло, я застыла, предчувствуя, что за этим последует что-то страшное… И не ошиблась.

— Моя жена умерла, — наконец выдавил Рэй, его губы превратились в тонкую линию.

О, Боже.

Печальные зеленые глаза встретились с моими голубыми, уже начинавшими наполняться слезами, и я опустила голову, отворачивая лицо, чтобы скрыть свою реакцию. Меня начала бить дрожь, поэтому я сильнее сжала руками коробку с хлопьями. Возможно, надо было что-то сказать.

Мне жаль, например.

Собравшись с мыслями, я посмотрела на Фостера.

— Это ужасно, Рэйнер, — прошептала я, подходя к нему.

Рэйнер сделал глубокий вдох, с грустью глядя на меня.

— Жизнь вообще жестокая штука, — на выдохе тихо произнес он.

Да кому он это говорил? Не было ни дня, чтобы я не думала о родителях. Дома все напоминало о них. Каждая вещь, оставленная ими в какой-то период жизни на том или ином месте. Мама обожала кулинарное телешоу Гордона Рамзи "The F-Word", и Луис включал его каждое воскресенье, пока мы завтракали. В остальное время мы не пользовались телевизором. Ежедневная доставка новостных газет, которые так любил папа, продолжалась, потому что я не смогла отказаться от подписки, несмотря на финансовые трудности. В общем, я была прекрасно осведомлена, насколько жизнь порой бывает жестокой. 

— Рэй, я…

— Молодые люди, вы загораживаете проход! — скрипучим голосом проворчала какая-то старушка, проталкивая заполненную продуктами тележку.

Мы отступили ближе к полкам, освобождая дорогу. Когда старушка исчезла в следующем проходе, я взглянула на Рэйнера и поняла, что момент откровений закончен. На лице Рэя застыла улыбка, не коснувшаяся глаз, серьезно смотрящих на меня.

— В этом ряду всё взяли? — спросил он и, обойдя меня, потащил тележку за собой.

Вздохнув, я пошла за ним, задумчиво крутя в руках несчастную упаковку с хлопьями.