Страница 8 из 59
- О ива золота, чья сила достойна сравненья с подбирающей убитых, дозволено ли мне будет спросить, как зовется та, чья рука одолела Халльдора, сына Хегбьёрна, сына Вильхьяльма? – нараспев произнёс побеждённый. Голос у него был низкий и хриплый, но довольно приятный. А вот смысл фразы от меня упорно ускользал.
- Викинг? – Хель, кажется, не больно-то удивилась. Скорее, переспросила просто для приличия. – И что ты тут забыл, Халльдор, сын Хе… Хьё… Тьфу, ненавижу викингов! Язык сломать можно!
- Халльдор, сын Хегбьёрна, сына Вильхьяльма, прозываемый также Корноухим, - терпеливо повторил непонятный мужик. – А ты, поляна чаш, какое имя носишь?
- Сам ты поляна, - буркнула девушка, убирая нож.
- Это кеннинг, - неожиданно для самой себя вспомнила я. – Иносказание. Он имеет в виду, что ты женщина. В скальдической поэзии и древнескандинавском эпосе такие обороты применялись сплошь и рядом, и правильная их расшифровка требует от современных учёных…
- Сим?! – Недоумённо перебила меня одноклассница. Кажется, мои познания удивили её куда больше, чем всё, что произошло до этого.
- У меня доклад про это недописанный лежит. На конференцию, - смутилась я.
- Ясно. Итак, Халльдор, прозываемый Корноухим, откуда ты здесь взялся? Кто тебя провёл? И зачем нападаешь на мирных прохожих?
- Я не нападал, - начал было оправдываться незнакомец, но осёкся и продолжил уже совсем другим тоном: - Кто ты, дева?
- Кто-кто… Патруль здешний! А вот ты кто?
- Я… - мужик замялся. И вдруг резко рванул вперёд, одновременно скидывая на землю потерявшую бдительность Хель.
- Стой, зараза! - завопила девушка, бросаясь вдогонку. Но беглец уже перемахнул через покосившийся заборчик и сгинул в темноте. – Чтоб тебе пусто было! Всё равно же поймают!
- Хель… - осторожно начала я.
- Горилла скандинавская! Нелегал отмороженный!
- Хель…
- Только попадись мне под руку! Только высунься, я тебе покажу.
- Хель! – я повысила голос.
- Что? – резко обернулась одноклассница.
- Ты опять потеряла, - я показала на валяющуюся на снегу красную корочку.
- Спасибо, - Хель подняла удостоверение, запихнула в карман и выжидательно уставилась на меня. Не открывая при этом глаза.
В воздухе повис невысказанный вопрос.
Мне очень, просто до дрожи, хотелось услышать на него ответ. Но ещё больше мне хотелось сохранить если не дружбу, то хотя бы иллюзию дружбы с этим странным человеком. У меня никогда не было подруг, и я очень смутно представляла, как с ними надо себя вести. Поэтому я просто взяла её за руку и потянула за собой.
Несколько минут девушка покорно шла следом. Потом осторожно поинтересовалась:
- Куда мы идём?
- Ко мне домой. Там никого нет, зато есть вино. Вкусное. Дедушка делал.
- А водки нет?
- Спирт есть, - припомнила я. – Медицинский.
- О, то что надо!
- Как можно пить эту гадость?
- Что? А кто сказал «пить»? – девушка тихонько усмехнулась. - Я когда по вашим катакомбам блуждала, ногу разодрала. Джинсы жалко, новые совсем… А иначе фиг бы этот гад от меня удрал! Псих без регистрации!
- Хель…
- Что?
- Ты не бойся, я не буду ни о чём спрашивать.
- Я и не бо… Спасибо.
Я явно недооценила Хель.
В моём понимании «разодранная нога» ограничивалась парой ссадин или царапин. В случае с моей одноклассницей это означало изодранную на живописные лоскуты штанину, усыпанную частыми порезами кожу и стекающие в ботинок ручейки крови.
- Запуталась в мотке колючей проволоки, - пояснила девушка в ответ на мой недоумённый взгляд. – Темно было, а он прямо на дороге валялся.
- Счастье, что там медвежий капкан не валялся, - вздохнула я, вытаскивая из шкафа аптечку. – Разувайся и садись. Ногу вытяни. Зачем ты вообще за мной пошла?
- Скучно было… Ай, осторожно, щиплет же! Предупреждать надо…
- Перебьёшься! Ещё скажи, подуть, чтоб не щипало. А потом поцеловать, чтоб не болело.
- Тьфу, ты прям как моя мама, - фыркнула Хель.
- Кстати, ты родителям позвони, предупреди, что ночевать не придёшь.
- Их всё равно нет.
- Что, тоже ночами работают?
- Нет. И ты обещала ни о чём не спрашивать.
Да, пообещала на свою голову. Но у любого «ни о чём» должны быть границы. Хоть какие-то. Иначе становится совсем уж непонятно, что делать дальше.
А поговорить хотелось. О легкомысленном и неважном. Чтоб раз и навсегда выкинуть из головы непонятного мужика, дурацкие многоступенчатые кеннинги и все странности в поведении одноклассницы. Уж она-то, несомненно, понимала, что произошло. Но не спрашивать – так не спрашивать.
Я вздохнула, закончила смывать кровь и решительно потянулась к бутылке с зелёнкой. Последний раз эту несмываемую гадость доставали ещё в моём детстве, но я надеялась, что на полезных свойствах это никак не сказалось. Разве что пробка намертво присохла к горлышку и пальцами выколупываться решительно не желала. Пришлось пустить вход зубы и надеяться, что обойдётся без позеленевших губ. Обошлось, и я щедро плеснула зелёнкой на одну из ранок. Хель зашипела сквозь зубы, но жаловаться не стала. А потом вдруг произнесла в пространство:
- Они умерли.
- Кто? – не сразу сообразила я.
- Мама давно, а папа – прошлым летом.
Я закусила губу, чтоб не взвыть от собственной глупости и бестактности. Вот уж действительно, лучше бы не спрашивала.