Марготта

- Есть хочу, - начала я с самого наболевшего. – И пить. И ещё прилечь было бы неплохо, но кое-кто нагло занял всю кровать и никак не хочет уступить место бедному несчастному ребёнку!

М-да… Крикну, а в ответ тишина! Пустота, как водится, молчала, остальные обитатели комнаты тоже. Что бы им ещё такое наболтать? Может, колыбельную спеть? Ага, из репертуара «Рамштайн»! Хорошо бы, но в немецком я понимала чуть меньше, чем в английском. А в английском чуть больше, чем в китайском. Учитывая, что китайский не знала вообще…

Ладно, фиг с ней, с песней. Можно ещё стихи почитать. А что, неплохая идея! Ну, я и начала. Как всегда не в тему, конечно…

 

Посмотри, уже всходит луна,

Уже солнце скатилось с небес,

Ну а ты всё сидишь у окна

И глядишь на темнеющий лес.

Чьи-то крики ты слышишь вдали,

Кто-то воет в каминной трубе,

Пёс дворовый надрывно скулит,

Потому и не спится тебе.

 

Кьяло захрапел ещё сильнее, искусно вставляя храп в паузы между строчками, но добился только того, что я ускорила темп чтения.

 

Но не бойся, ложись на кровать

И глаза закрывай поскорей.

Уже ночь на дворе, надо спать,

Тьма не любит неспящих детей.

В небе ведьма шальная парит,

От девичьей крови уж пьяна,

Но не бойся, малыш, просто спи,

И тебя не достанет она.

 

Храп постепенно перерос в раздражённое сопение, а со стола раздался гневный писк. Ага, пробрало! Вот слушайте теперь, чтобы впредь неповадно было мне бойкоты устраивать!

 

А по лесу гуляет вервольф,

Он за жертвой идёт по пятам,

Но не бойся, ведь ты только мой,

Никому я тебя не отдам.

Где-то в городе рыщет маньяк,

Явно хочет кого-то убить;

А по кладбищу бродит мертвяк,

Ищет, кем бы ему закусить.

 

Кьяло перевернулся на живот и накрыл голову подушкой. Видимо, таким нехитрым образом он пытался хоть как-то приглушить звук. Бедняга! Кажется, он недооценил громкость и пронзительность моего голоса. А зря…

Я набрала в лёгкие побольше воздуха и продолжила в несколько раз громче.

 

Они скоро друг друга найдут

И кровавый завяжется бой,

Но к тебе они не подойдут,

Ты ведь спишь под моею рукой.

Спи, тебя не отдам я врагу.

Ночью будет не страшно совсем.

Спи, дитя, я твой сон сберегу…

А под утро сама тебя съем!

 

Кьяло всё-таки не утерпел и запустил в меня подушкой, но глаза при этом открыть позабыл, поэтому промахнулся и боевой снаряд угодил аккурат в подсвечник. Свечка сломалась, а острая завитушка, придерживавшая её в вертикальном положении, легко пропорола не только тонкую наволочку, но и плотный наперник, и по всей комнате разлетелись белые пушистые пёрышки.

- Может ты заткнёшься, а? – угрюмо спросил парень, поворачиваясь ко мне и приоткрывая глаза. – Если хочешь, я даже извинюсь, только дай поспать.

- Э-э-э… - не сразу дошло до меня. – А за что извиняться-то?

- Ну, ты же за что-то на меня обиделась, перед тем как уйти.

- А за что?

- Если бы я ещё помнил, - вздохнул парень, сдувая с носа мелкое пёрышко. – Кажется, ты что-то сказала о Вербе. Или это я сказал?

- Да какая разница, кто сказал. Лучше просыпайся и слушай сюда, у меня вопрос жизни и смерти.

- Чьей? – Кьяло послушно переполз в вертикальное положение.

- Ещё не решила. Но вот только сразу скажи: знаешь ли ты, где здесь живёт некий господин Гатьбу? И если знаешь, то реально ли забраться к нему в дом? Ответ «нет» не принимается!

Парень задумался. Он всё ещё смотрел на меня, но мысленно уже находился далеко от трактира. На его лице всё больше и больше проступало выражение мечтательного блаженства, свойственное или гениям, или тихим идиотам (первым в момент озарения, а вторым круглосуточно). Или мне, в предвкушении вкусного обеда.

Кстати, об обеде! Снизу явственно пахнуло пирожками. Свежими, горячими, пышными. С капустой, картошкой, рисом, мясом, вареньем… Вкуснотища! Рот сразу же наполнился слюной, а в желудке тоскливо заурчало.

Ага, и физиономия у меня сразу же стала точно такая же, как у Кьяло. Воистину, обжора и воришка - два сапога пара. И какая разница, что один сапог тридцать пятого размера, а второй… ну, примерно сорок восьмого.

- Слушай, а зачем тебе лезть в дом к Гатьбу? – соблаговолил-таки поинтересоваться второй сапог. - Говорят, у него охрана ещё круче, чем у старого Роледо.

- Да мне, собственно, Роледо и нужен, - призналась я. – Только он сейчас гостит у Гатьбу.

- Хрен редьки не слаще, - вздохнул Кьяло. – За какими бесами он тебе сдался-то?

Теперь уже вздохнула я. А потом подумала, что хуже уже не будет, и рассказала, что со мной случилось за последнее время: начиная с удара по голове и кончая сделкой с никсой. Умолчать о браслете тоже не получилось.

Как ни странно, Кьяло меня не убил. Видимо, решил, что без меня ему браслет не вернуть, а разделаться с мелкой, противной, наглой и т.д. эльфой он всегда успеет. Вместо этого он задумчиво причмокнул и спросил:

- А чем так вкусно пахнет?

- Что, и тебя проняло? – облизнулась я. – Спорим, что пирожки?!

- Даже спорить не буду. Но убедюсь… убеждусь… тьфу, проверю с удовольствием.

- А жемчужина?

- А чего ей сделается? До вечера ещё уйма времени. Пошли вниз!

Пожалуй, не только я плохо соображала на голодный желудок.

Но сразу наброситься на пирожки не удалось. Во-первых, в пределах видимости их не наблюдалось (запах, оказывается, шёл из кухни), а во-вторых, на первом этаже бушевала Верба. Попадаться под горячую руку разъярённой воительнице не хотелось, поэтому пришлось пока остановиться на лестнице. Но и оттуда всё было замечательно видно и слышно.