Марготта

«Тридцать тангарских золотых – и мы вас не видели».

«Грабёж!» - констатировал новообретённый главарь, но деньги отсчитал безропотно. Наверное знал, что спорить и торговаться бесполезно.

Стражник ссыпал монеты в поясной мешочек, кивнул всей банде, подмигнул мне и легонько тронул поводья. Конь понятливо мотнул головой и потрусил дальше по улице. Остальные три всадника поспешили следом. Ещё некоторое время мы наблюдали, когда они скроются за следующим углом. Как назло, поворачивать стражники не торопились, и прошло немало времени, прежде чем они пропали из виду. Хотя, может быть, это произошло и быстро, но мне показалось, что прошла целая вечность. По крайней мере, один из «факелоносцев» успел чихнуть аж двенадцать раз. Правда, чихал он довольно резво… Но обиднее всего, что за всё время я так и не смогла улучить момент, чтобы опять попытаться сбежать. Почему-то казалось, что после разговора со стражей бить меня уже не будут. Зря, наверное, казалось…

И вот:  всё вернулось к тому, каким было. Кьяло и тот мордоворот, которого я теперь мысленно величала быком, всё так же пылали решимостью наставить друг другу синяков, я продолжала подпирать собой стену в арке, а остальные выполняли функцию наблюдателей. Грустно. В том, что «бык» сильнее, чем мой защитник, я почему-то нисколько не сомневалась.

Про меня все словно забыли, увлечённо споря о сильных и слабых сторонах обоих противников и даже делая на них ставки.

А колени у меня всё-таки дрожали. Неприятное чувство, особенно на фоне предыдущей мысли о том, что страх прошёл. Чтоб хоть как-то избавиться от нервной трясучки, я присела на корточки. В кармане недовольно завозилась крыса, разбуженная моими движениями. А я ведь совсем про неё забыла. Вот почему это животное ко мне прилипло? Жило бы себе в родной подворотне, общалось с собратьями. Или с сосёстрами, в зависимости от того, какого оно пола.

Я вытащила крысу из кармана и проверила. Оказалось, что мужского. И что теперь? А ничего! Природное любопытство я удовлетворила и не имела ни малейшего понятия, чем ещё можно заняться. Впадать в истерику больше не хотелось. Говорят же, что у подростков исключительно гибкая психика и они могут адаптироваться практически ко всему. Вот и адаптируюсь. Наблюдаю за повадками местных жителей. Пытаюсь хоть что-то запомнить из языка. Уже выучила три слова, но, по-моему, все непечатные. Как видно, не только в России умеют разговаривать на сплошном мате.

Грустно и одиноко. И очень хочется есть. Надо было всё-таки поужинать дома. Потому что вряд ли кто-то в этом мире загорится нестерпимым желанием бесплатно меня накормить. И напоить. И спать уложить.

О чём я думаю? Думать надо о другом, гораздо более позитивном. Вот не успела я сюда попасть, как из-за меня уже дерутся. Из-за меня дерутся парни! Расскажу кому – не поверят! Обычно я сама с кем-нибудь дерусь. Впрочем, это я и здесь уже успела. Да… Я легонько пошевелила левой рукой. Больно, конечно, но вроде всё двигается и ничего не сломано, а это уже хорошо. Ну опухла немножко, ну синяк во всё запястье. Ладно, переживу.

А это ещё что?

Бандиты снова дружно поймали тишину. И я опять услышала цокот с той стороны, куда удалились стражники. Лошади скакали быстро, очень быстро, но теперь  к стуку копыт примешивалась ещё какое-то громыхание.

Парни, которые до этого толпились посреди дороги, привычно отбежали к домам. Я осталась в своей арке. И почти сразу же мимо нас промчалась чёрная карета, запряжённая парой лошадей. Я даже не успела рассмотреть, из какого угла она вылетела и куда свернула, в памяти остался только рисунок на дверце – серебристая змея, свернувшаяся в кольцо и кусающая собственный хвост. Кажется, это символ вечности. Хотя, в этом мире он может означать что угодно. Например то, что владелец кареты любит змей. Или, наоборот, не любит.

Не успели затихнуть вдали громыхания одной кареты, как в противоположном конце улицы показалась другая. У них тут, главная магистраль, что ли? Такими темпами Кьяло и «бык» до утра не подерутся! А до рассвета было не так уж и далеко. Восточный край неба уже посветлел и теперь радовал глаз чистой голубизной. Я, правда, очень смутно представляла себе, где здесь восток, но подозревала, что вот где небо посветлело, там он как раз и есть. В любом случае, погода была такая, что если бы я не мокла полночи под дождём, то в жизни не поверила бы, что он был. Таким утром нужно ехать в лес за грибами, или спешить на пляж, чтобы занять самое удобное местечко. А я торчу здесь, жду драку и пялюсь на проезжающие кареты. Маразм!

Очередная карета была коричневая и дребезжащая. Не знаю, каким чудом она не разваливалась на запчасти, в очередной раз подпрыгивая на выбившихся из мостовой булыжниках. По сравнению с предыдущей, чёрной, она выглядела как ржавый «Запорожец» рядом с новеньким «Мерседесом», да и ехала гораздо медленнее. Кучер сидел, уныло свесив голову на грудь и, казалось, просто спал. В карету была впряжена одна-единственная серая лошадка со спутанной гривой и грустными глазами, в которых отражалась слепая покорность судьбе. Почему-то она напомнила мне меня же в сложившийся ситуации. Вот сижу тут, глажу крыса и жду, что будет дальше. А надо двигаться и бороться. Жить надо! Я засунула грызуна в карман и поглядела вслед удаляющейся карете. Медленно встала, потянулась, размяла ноги, затёкшие от долгого сидения на корточках.

И побежала.

Всё равно куда, лишь бы подальше. Всё равно к кому, лишь бы выслушали и поняли. Лишь бы помогли вернуться домой, проводили до пентаграммы, подсказали нужные слова. Лишь бы убежать.

Вслед за мной, забыв о разногласиях, устремилась вся банда, в этом я убедилась, оглянувшись через плечо. Хотя мне показалось, что Кьяло бежал чуть медленнее остальных. Зато «бык» нёсся во весь опор, пыхтя от напряжения и выкрикивая короткие звучные фразы. Мой запас здешнего мата обогатился сразу на десяток слов, и я искренне пожалела, что за всю свою жизнь так и не научилась ругаться, а значит, вряд ли смогу их применить.