Похищая жизни

— Откуда мне знать, что это не блеф?! — дернулся пленник, стараясь избавиться от моих нежных прикосновений.

— Обижаешь. Разве я когда-нибудь тебя обманывала?

— Всегда!

Изобразив оскорбленный вид, поднялась с колен и сунула под нос рыжему раскрытую папку. У парня чуть глаза не повылазили из орбит, когда он прочел первые строки.

— И здесь лишь малая толика того, что мне известно о Рене Стоуне. Оставляю ее вам, почитаете с шефом на досуге. Я девушка предусмотрительная и запасливая. Не поленилась сделать несколько экземпляров.

Для пущего эффекта продемонстрировала Джессу артефакт, который так жаждал заполучит его хозяин, затем повесила медальон обратно на шею, запихнув за высокий ворот платья. Рыжий аж рот раскрыл от возмущения, чем я и воспользовалась, сунув туда скомканные подвязки.

Натянула перчатки, послала Джессу, пунцовому от гнева и что-то невнятно блеющему, прощальный поцелуй и, бросив напоследок:

— Не обижайся, приятель, ничего личного, — вышла за дверь.

Внизу моего пленника поджидали два шкафоподобных дегенерата. Зато черный ход оказался свободен, и я беспрепятственно покинула бордель, а оттуда сразу махнула на вокзал. Нэтти с моим багажом должна была быть уже там.

Назад пути не было. Все мосты сожжены.

Девин

Слуга доложил о визите гостя. С трудом мне удалось спровадить заботливую маменьку за дверь. Та надеялась услышать историю Браза из первых уст и ни в какую не желала уходить. Пришлось сослаться на чрезвычайную секретность.

— Неплохо выглядишь, — усевшись в кресло возле кровати, отметил Ник.

— Если не считать сломанных ребер, вывихнутой челюсти и кучи синяков, — улыбнулся я. — А вообще да, быстро поправляюсь. И все благодаря заботам любимой родительницы. Продолжи она и дальше торчать в моей спальне, мой отпуск закончился бы сегодня.

Николас подавил смешок и свернул разговор об альвессе.

— Девин, я рад, что ты жив. Хотя в первый момент, когда тебя увидел, появилось желание настучать тебе по башке.

— Еще успеешь. Дай сначала оправиться.

Я попросил рассказать, как обстоят дела в Бюро. От друга узнал историю Софии и Браза, о приговоре, вынесенном ему и его сообщнику-альву, о том, что рано поутру казнь была приведена в исполнение.

— Жаль, не увидел, какого цвета душа у этого негодяя. Наверное, чернее сажи.

— Главное, преступник получил по заслугам, а тебя оправдали. Жизнь постепенно налаживается, — оптимистично заключил Росс и как бы между прочим добавил: — Утром виделся с Алексис.

— Счастливчик! — саркастически хмыкнул я.

Думал, Брук будет первая, кто придет меня навестить. И, как обычно, ошибся. Хотя еще вчера она из кожи вон лезла, пытаясь защитить меня перед Блейком, демонстрировала заботу и участие. Наверное, никогда не научусь понимать эту женщину!

Николас почему-то скис.

— Она тебе так и не написала?

— Не написала о чем?

— Алексис взяла бессрочный отпуск. Сегодня она уезжает.

Меня так и подбросило с кровати. Поморщился, ощутив острую боль в груди. Проклятые переломы!

— Куда?!

— Не в курсе, — неохотно отозвался Ник. — У нее вроде поезд в четыре.

Я решительно скинул одеяло.

— Нет, Девин, это плохая идея! — попытался вразумить меня приятель. — Врач прописал постельный режим.

— К демону врача и твои советы! — не размениваясь на нежности, огрызнулся я.

Игнорируя зудение друга, кое-как собрался. Часы на каминной полке отбили три удара. Еще могу успеть.

В коридоре к ворчащему Нику присоединилась охающая мать. Даже Хэтч осмелился что-то вякнуть. Прикрикнув на спевшуюся троицу, велел подать экипаж. Но Маделин, отличающаяся редким упрямством, загородила мне дорогу и, уперев руки в бока, пафосно заявила:

— Только через мой труп!

— Ну, матушка, трупов уже в избытке. — Я легко подвинул хрупкую альвессу, спустился на первый этаж и, столкнувшись с жующим сэндвич Сетом, сказал: — Шевелись. Едем на вокзал.

Кучер проглотил остатки позднего ленча и, не задавая лишних вопросов, поспешил на улицу под низвергающийся дождевой водопад. Из холла доносились причитания матери, перемежающиеся с несмелыми попытками Николаса ее успокоить.

Экипаж на запредельной скорости несся по шумной столице, разрывая холодный пьянящий воздух. Сет подстегивал лошадей, вклиниваясь своими криками в многоголосье стихии. На вокзале царила привычная суета. Я стоял, обтекаемый ни на миг не останавливающимся людским потоком, оглядывался, пытаясь увидеть ее. От мелькающих повсюду лиц рябило в глазах. Зажмурился, стараясь справиться со слабостью. Приказал себе не раскисать и ринулся на перрон, увлекаемый галдящей толпой. Кто-то с силой пихнул меня в бок, и я чуть не потерял равновесие.

Снаружи плескался сумрак, разбавляемый лишь отблесками газовых фонарей. Крупные капли барабанили по навесам, взрываясь множеством ледяных брызг, пузырились на платформе, хлестали по крыше Миствильского экспресса, словно подгоняя поезд скорее трогаться в путь. Алексис стояла под зонтом, нисколько не страшась осеннего ненастья, и равнодушно следила за действиями носильщика, затаскивающего ее саквояж в вагон. Вокзальные часы показывали без трех минут четыре.

Я окликнул ее и перешел на бег, пробиваясь через столпившихся на перроне провожающих и отъезжающих. На какой-то миг почудилось, что Алексис утратила присущую ей безмятежность. Она была в смятении. Или же неровный свет фонаря, выхвативший ее из серой безликой массы, сыграл со мной злую шутку. Потому как, приблизившись к ней, увидел на лице так хорошо знакомую мне улыбку уверенной в себе женщины, которую не так-то просто лишить душевного равновесия.