Страница 30 из 102
Наша битва была яростной и изматывающей. Мы приходим в себя, когда в руках уже полупустые наволочки, а всё вокруг, подобно снегу, устилают перья. Ошарашенно смотрим друг на друга, а потом на разгром в комнате.
— Говорил же, что привычка всё убирать у меня из-за тебя, — первым высказывается Страх.
— А? – я задыхаюсь сначала от возмущения, а после не могу вдохнуть из-за страстного поцелуя, заткнувшего рот.
Смерть накидывается на меня, будто и не было между нами никогда близости. Его руки впиваются в мою спину, но из-за этого хочется прижаться к мужчине ещё сильнее. Губы вновь ласкают меня, спускаясь от скулы к шее. Укус за ключицу — я вскрикиваю от наслаждения, смешанного с лёгкой болью.
Мои руки давно блуждают по плечам и груди мужчины, изучая каждый сантиметр кожи. В голове вновь туман наваждения, но я не желаю ему поддаваться, а потому решаю взять инициативу в свои руки: резким движением опускаюсь на колени.
Пальцы сжимают мужскую плоть, а я поднимаю взгляд на лицо Страха. В его глазах застыло неверие вперемешку с предвкушением, но попыток настоять он не делает, лишь следит за моими действиями. Улыбнувшись подобной реакции, облизываю губы и, приоткрыв рот, провожу языком от основания до головки.
Смерть издаёт протяжный стон, а после накручивает мои волосы на кулак, явно намереваясь руководить процессом.
— Руки! – строго проговариваю я.
Страх, приподняв в удивлении бровь, медлит пару секунд, но всё же послушно убирает конечности за спину. Я посылаю ему одобряющую улыбку. Переполненная эмоциями о доминировании в данной ситуации, продолжаю: обхватываю губами член и, проведя языком по чувствительной коже, начинаю двигать головой, то втягивая его, то выпуская полностью изо рта.
Игра в дразнилки мне нравится. Вот и проверим какой эффект она возымеет на мужчину!
В предположении я не ошиблась. Смена резких, даже немного грубых, движений губ вперемешку с нежными, томящими касаниями языка и пальцев, сыграли свою роль. Страх достигает пика наслаждения на удивление быстро.
Подхватив под руки, он одним рывком ставит меня на ноги, впиваясь тягучим поцелуем в губы.
— Детка, так нечестно, — хрипло проговаривает он.
Я вновь в кольце его рук. Ладони мужчины скользят по обнажённой спине, разжигая огонь страсти ещё сильнее. Но я уже не хочу продолжения, мозг больше не желает затуманиваться.
Обхватываю лицо Смерти руками. Наши глаза встречаются...
«Внушать легче, когда есть зрительный контакт», — проносится в голове.
Прикрываю глаза, выгоняя нехорошие мысли. Распахнув же веки вновь, замерла, как зачарованная. Непередаваемая игра цвета в глазах Страха завораживает. Сейчас они кажутся почти чёрными из-за расширенных зрачков, а ещё через секунду они вновь приобретают зелёный оттенок. Но стоит сделать нежное движение рукой по скуле мужчины, как вновь радужка почти полностью поглощена чёрным цветом, с моим отражением на дне зрачков.
Не знаю, о чём думает брюнет в эти минуты, но, поняв, что он довольно длительное время, так же, как и я, не предпринимает никаких действий, решаюсь прервать контакт глаз. Причём делаю это вслух:
— Хватит! – командую я нам обоим.
Тут же отходя от обнажённого и безумно привлекательного мужчины на безопасное расстояние — к шкафу. Распахиваю дверцы, намереваясь достать свою сумку, и замираю, ошарашенно глядя на полки с вещами. С моими вещами!
— Стра-ах! – кричу я, будто Смерть не в двух шагах от меня, а как минимум в другом городе. – Какого… мои вещи лежат на этих грёбанных полках?!
Разворачиваюсь лицом к брюнету, всем своим видом давая понять, что сейчас будет не просто скандал. Сейчас будет попытка убить саму Смерть!
— Как ты посмел трогать мои вещи? – рычу я.
«Когда только успел, утром ещё все было в сумке!» — подзуживает внутренний голос.
Страх стоит и молча смотрит на меня, его лицо не выражает ни капли сожаления. В довершение образа «я не при делах» мужчина разводит руками.
— Так ведь удобнее, — проговаривает он, спокойно и даже решительно.
— Кому? – огрызаюсь я, развернувшись обратно к шкафу, чтобы смахнуть вещи назад в сумку.
— Нам, — скорее спрашивает, нежели отвечает Смерть.
— Нам? — я нервно трамбую не желающие упаковываться шмотки. – А нет никаких нас, — я вновь оборачиваюсь к мужчине. – Есть Ты и Я. Отдельно.
Вижу, что делаю больно. Такое же обречённое выражение лица было у Благородного, когда он говорил о невозможности коснуться возлюбленной. Воспоминание подстёгивает мою решительность.
— Не знаю, чего ты себе навыдумывал, но я приехала к тебе, только замести следы. Чтобы твой брат не узнал, куда я направляюсь на самом деле, — мой голос дрожит и вместо решительной речи получается оправдательная.