Страница 6 из 11
– Поехали, – говорит мне начальник розыска отряда. – В адресе террорист прячется.
Приезжаем в пустынный посёлок. Перед нами стандартное просторное ингушское домовладение с высоким забором. Прислушиваемся – то ли есть там кто-то, то ли нет.
СОБР вовсе не спешит с молодецкими криками штурмовать забор и ворота. Спецназовцы решили слегонца отдохнуть. Расселись по краям забора, на колено припали и целятся из автоматов и пулемёта в разные стороны – типа периметр контролируют, чтобы враг с тыла не ударил и не застал врасплох.
Ну, мы с начальником угрозыска со вздохом сигаем через забор, предварительно передёрнув затворы.
Ощущения неповторимые. Сколько участвовал в таких мероприятиях, а все равно холодок по спине ползёт – кажется, что сейчас в твоё совершенно беззащитное для пуль тело шмальнут со всей дури.
На территории раскинулось несколько домиков. Подходим к каждому – ногой вышибаем двери. Главное перед самой дверью не стоять –через деревяшку тебя могут прошить очередью, а кирпич автоматную пулю выдержит.
Прошвырнулись мы по всей усадьбе. Блин, нет никого!
– Предупредили их, что ли! – восклицает с искренней обидой на бандитов и их пособников начальник розыска.
Очень может быть. Информация в Ингушетии утекает стремительно. Потому молчание здесь золото.
Но во всём есть плюсы. Пусть и проехались без результата, зато живы. А удаётся это далеко не всем.
Война – это опасная мужская работа. И без потерь она не бывает. А у этого состава моботряда боевых потерь, к сожалению, немало.
В самом начале смены собровцы поехали брать засевших в частном доме бандитов. А те врезали по незванным гостям из крупнокалиберного пулемёта. Пули прошили забор, за которым стояли собровцы. Троих убитых.
После этого тот злосчастный дом БТРом раскатали в блин. И бандосов тоже вместе с ними – притом так, что потом с трудом опознали. На совести той группы было несколько десятков терактов, так что сдаваться живыми они не хотели.
А на территории мобильного отряда стоит возведённый за счёт бойцов скромный памятник боевым друзьям, сложившим голову в войне с террором на этой выжженной солнцем, негостеприимной земле…
Мы приехали в моботряд уже ближе к замене личного состава. И видно было, что рисковая жизнь ребят прилично измотала. Последний месяц – он трудный самый. Если сначала ты втягиваешься в войну, то ближе к концу больше всего хочется вернуться.
Мы первым делом тогда наметили планы оперативно-розыскных мероприятий по конкретным делам, выезды и прочее, прочее, прочее. И, помню, один из оперов в голос застонал:
– Слушайте, вы приехали сюда, звезды там, продвижение по службе зарабатывать! А мы тут за полгода такого насмотрелись. Ну, просим вас, не тяните нас в пекло. Мы хотим выжить. Нас дома ждут.
Ну что же, и не упрекнёшь их. И так сделали немало эти ребята, кому в мирное время выписали командировку на непризнанную войну. Последний бой, он трудный самый…
Глава 6
Ингушский ОМОН
Мобильный отряд располагается на территории, принадлежащей ОМОН МВД Ингушетии. По идее, такая территориальная общность должна служить укреплению боевого братства между местными и федеральными силовиками. Только вот получилось все с точностью до наоборот.
– Они предатели. Если ещё не предали, то предадут непременно, – говорил один из наших собровцев.
И, в принципе, его можно понять. Хотя я его точку зрения полностью не разделяю – разные они там.
– С ними мероприятия проводить бесполезно, – продолжил собровец. – Под пули сами не полезут, если сзади заградотряд не поставить. Их даже в оцепление бесполезно назначать. Однажды проводили штурм бандитской усадьбы. Народу у нас хронически не хватало. Внешнее оцепление поставили из местного ОМОНа. Задача им простая и прямолинейная, как шпала – тормозить людей и транспорт, пытающихся прорваться из зоны оцепления. В результате во время штурма из ворот вылетает белая «Волга». Мы её пропускаем без стрельбы, чтобы не задеть друг друга. Знаем, что её дальше тормознут. Время проходит – ни выстрелов, ни шума, тишина. Оказывается, ингушские омоновцы её просто пропустили. Спрашиваем: «Чего не стреляли?» А у них ответ на все такие случаи один: «Вы приехали и уехали. А нам здесь жить». В общем, те ещё помощники…
В принципе, местных можно понять. У них здесь семьи, их род. Нюансы феодальные и первобытнообщинные. В общем, куча моментов, не способствующих служебному рвению.
Интересно другое. Осведомлённые люди утверждали, что до четверти рядового и младшего начальствующего состава Ингушского ОМОНа участвовали в том злосчастном нападении Басаева на Назрань.
Тогда эмиссары Басаева обещали златые горы и подтягивали под это дело всех, до кого дотянутся. В основном, доверчивую молодёжь, мечтавшую повоевать. Более матерые туземцы, знающие, что вся эта борьба с неверными есть сплошное кидалово и развод, и верить никому нельзя, в стройные ряды террористов не спешили. А малолетним дурачкам в кайф – автомат дадут, да ещё долларами заплатят. Лепота!
Правда, с долларами случился облом. Большая часть боевиков вообще ничего не получила. С другими расплатились фальшивыми долларами – чеченцы тут большие доки, у них на территории ещё при Дудаеве типографии работали, рубли и баксы производили в промышленных масштабах.
После этого подлого обмана разборки шли по всему Северному Кавказу, но так никуда и не пришли. Молодёжь осталась без денег и без работы. А куда устроиться, чтобы гарантированная зарплата была, да ещё и пострелять бы дали? В ОМОН, благо, есть, кому словечко замолвить, рекомендации дать. Хотя, конечно, служит там немало честных и отважных людей, настоящих бойцов, которых можно уважать. И им в республике на самом деле живётся и воюется очень непросто, и, главное, конца и края этому не видать.
Понятное дело, часть бывших бандитов общаться со своими единомышленниками не прекращали, даже надев милицейскую форму. Поэтому информация текла к бандформированиям только так. И то, что в палатке мобильного отряда толпа полковников центрального аппарата, которые на УАЗ-969 ездят, тоже, похоже, от них не укрылось.
Однажды захожу в нашу палатку. У нас там постоянно газовая горелка работала – что-то на ней подогревали. Да и ночи иногда холодные были. Смотрю, аккуратненько так газовая трубка вырвана, и газ уже помещение заполняет. Малейшая искра – и взрыв. Чьи очумелые ручонки потрудились? Ну, не наших же оперов. В общем, были у нас подозрения. И, думаю, не беспочвенные.
Вместе с тем шёл и обратный процесс. Некоторые бойцы втихаря сбрасывали информацию на боевиков, в результате проводились операции, и некоторых супостатов удалось прихлопнуть в ходе спецопераций. Вообще, всеобщий бандитизм утомляет даже самих бандитов.
Ингушские омоновцы считали себя крутыми спецназовцами. Куда там супротив них русскому СОБРу! Однажды предложили устроить соревнование по рукопашке – мол, мы круче вас. И всех собров положим. Эх, если бы к амбициям в комплекте прилагались физические возможности.
Выставили ингуши самого здоровенного своего бугая. А командир СОБРа ткнул в первого попавшегося своего подчинённого. Тот вышел на площадку. Размялся лениво. Звучит сигнал к началу боя. Ингуш стал прыгать, изображать боевые стойки. Собровец кивнул и расслабленно снёс противника с одного удара – потом долго откачивали. После этого о рукопашке ингуши больше не заикались. Конфликты с собровцами у них постоянно возникали, однако теперь ингуши делали пальцы веером немножко по-другому:
– Да, знаю, ты спортсмен и меня одной рукой уложишь! Но у нас автоматы есть. А знаешь, как мы стреляем!..
Кто лучше стреляет – в этом чуть-чуть не пришлось убедиться на практике через год. Когда вспыхнул бунт ингушского ОМОНа.
Тогда начальником криминалки в Моботряде стал Юрка – хороший мой товарищ, старший важняк одного из наших отделов, старый матёрый опер. Командир отряда был тоже из нашего Главка. И наворотили они дел немало – вся республика на ушах стояла, так они всю бандатву прессовали.