Страница 34 из 61
— У мамы здесь только здоровые зерновые, — кричу я. — Какого черта! — кричу я, когда дверь кладовой захлопывается передо мной, и я вижу, что Оливер смотрит на меня. Я хмурюсь. — Что?
— Кто в списке? — он спрашивает, и мне нужно пару секунд, чтобы понять, о каком списке идет речь. Я смеюсь.
— Какое это имеет значение?
— Имеет, — настаивает он.
Я поднимаю бровь.
— Как «ночь Грейс»?
Глаза Оливера расширяются от шока.
— Что?
Я снова открываю кладовую, фактически заставляя его уйти с моего пути.
— Нет никакой ночи Грейс, — громко шепчет он. Я чувствую, как его глаза прожигают меня, когда он смотрит на меня через дверь кладовки. — Есть только ночь Мэй, ночь Дэнни, ночь Патрика, ночь Джастина…ты хочешь, чтобы я продолжил? Потому что я провожу большую часть своих ночей в больнице, если только мне не повезет, а потом ночь Эстель. — Его слова оживляют мое сердце, но я отказываюсь смотреть на него. — Теперь скажи мне, кто в списке претендентов?
— Ты действительно хочешь знать? — тихим голосом спрашиваю я, закрывая кладовку. Он скрестил руки на груди. Он не в своем халате, но в футболке, обтягивающей его руки, и в идеально сидящих джинсах. Его волосы мокрые и зачесаны назад, а лицо выбрито. Он выглядит, как чертова модель, и я ненавижу это. Глупый мальчик. Глупый милый мальчик.
— Я спрашиваю.
— Иди спроси моего брата, — говорю я, кивая в том направлении.
— Я спрашиваю у тебя.
Я скрестила руки на груди и встала перед ним.
— И я говорю тебе пойти спросить его, потому что я не знаю, кто находится в утвержденном списке. Есть причина, по которой ты закрываешь кладовку у меня перед носом, или ты здесь, чтобы раздражать, Бин?
Он открывает рот и закрывает его, затем снова открывает.
— Мне нужен твой список. Мне плевать на список Виктора. Я знаю, что никогда не доберусь до него. Мне нужен тобой утвержденный список.
Я не могу придумать ответ, поэтому рада, когда мой отец приходит и прочищает горло. Отрываю глаза от настойчивого взгляда Оливера. Папины карие глаза метались между нами, а его приподнятые брови выражали сомнение.
— Не помешал?
— Нет, — сказали мы одновременно с Оливером.
— Я слышал, что это твоя последняя неделя в больнице, — говорит мой отец, используя свой восторженный голос, когда он заходит за угол и раскрывает руки, чтобы обнять Оливера. — Поздравляю, мой мальчик. Я знал, что у тебя получится, несмотря на поздние ночи.
Я стону и пытаюсь быть бесшумной. Люди в этом доме не могут перестать говорить о прошлом этого парня? Иисус.
— Спасибо, — смеясь, говорит Оливер. — Пришло время для реального мира.
— Ты знаешь, где будешь работать? — спрашивает мой папа, открывая холодильник.
Оливер отвечает, поворачивая лицо в мою сторону.
— Я получил несколько звонков, но я держусь за один, — говорит он. Я смеюсь, как грубая школьница, и оборачиваюсь.
— Папа, что случилось с Лаки Чармс?
— Твоя мама больше не покупает их.
— Что? Почему? — спрашиваю я, открывая морозильник. — Нам, ребята, нечего есть!
Смех моей мамы раздается по всему дому.
— У нас нет того, чтобы вы хотели съесть, но у нас есть много другого. Присядь, я приготовлю тебе яйца.
— Я ненавижу яйца, — бормочу я. Когда стою спиной к стойке, пальцы Оливера хватают мои, и я чувствую толчок, который заставляет мои глаза посмотреть на него.
— Ты любишь яйца, — говорит он.
Я качаю головой.
— Нет.
— С козьим сыром? — спрашивает он, а его пальцы переплетаются с моими.
— Я люблю их немного, если есть козий сыр, — шепчу я, пытаясь вытащить свою руку из его, но он делает это невозможным. — Что ты делаешь?
— Я хочу быть в этом списке, — тихо говорит он, чтобы только я могла услышать, но мои глаза автоматически сканируют комнату, убедившись в том, что никто не обращает внимания.
— Тогда займись этим.
— Твой список или его? — спрашивает он, кивнув в направлении, где находится Виктор.
— Какой для тебя важнее.
Я протягиваю руку, чтобы убрать его волосы с лица, от чего его глаза закрываются, и мое сердце бешено колотится от нашей близости. Мой отец снова прочищает горло, и я отталкиваюсь от Оливера, давая нам достаточное расстояние, чтобы выглядеть так, будто ничего не происходит. Потому что ничего не происходит. Вообще.
— Ты хочешь кофе, Оливер? — спрашивает мой папа.
— Да, пожалуйста.
Когда я прохожу мимо, папа улыбается.
— Твой брат убьет его. Ты ведь знаешь это, правда?
Я хватаюсь за край прилавка.
— У него нет причин.
Он смеется.
— Ты уверена насчет этого?
Я иду к столу и сажусь перед своим братом. Оливер сидит рядом со мной, как обычно, и мои мама с папой – также на своих местах. Мама раскладывает посреди стола омлет, яйца-пашот, тосты, желе и масло. Я тянусь за тостом. Оливер берет на себя смелость подать мне омлет с козьим сыром и беконом. Я благодарю его и ем одной рукой, а другой ерзаю с салфеткой на коленях. Мой отец смотрит на нас так, будто мы собираемся объявить о моей беременности, от чего весь завтрак я чувствую себя неловко.
— Мне нравится это платье на тебе, — шепчет Оливер, и мое лицо начинает гореть.
— Оливер, Том говорит, что ты скоро закончишь ординатуру. Ты будешь придерживаться педиатрии? — спрашивает моя мама.
— Определенно. Я люблю работать с детьми, поэтому пытаюсь найти небольшую практику, чтобы с чего-то начать.
— Ты, должно быть, так много видишь в больнице, — грустно говорит моя мама.
— Это нелегко, — говорит Оливер, протягивая руку к моей под столом. — Это действительно заставляет задуматься о том, что у тебя есть и как нам повезло быть здоровыми.
— Так и есть. Я уверен, что это проливает другой свет на твою жизнь, — комментирует мой отец.
— Да, — отвечает Оливер, сжимая мою руку. Я чувствую, как он сжимает мое сердце. — Это заставило меня ясно посмотреть на многие вещи.
— Я думаю, что этот год открыл нам глаза на многие вещи, — начинает моя мама, пока Виктор не прерывает.
— Я не слышал о том, что это праздничный завтрак?
Я кусаю губу, стараясь не засмеяться, и смотрю на Оливера, который, по-видимому, делает то же самое. Наши руки крепче сжимаются.
— Это не должен быть День Благодарения, чтобы быть благодарными, — говорит моя мама.
— Вик просто расстроен, потому что та девушка, с которой он встречался, не появлялась пару дней, — говорю я, высовывая язык, когда он корчит лицо.
— Все равно. По крайней мере, я не нуждаюсь в маме-свахе.
— Я тоже не нуждаюсь! — говорю я, бросая взгляд на маму.
— Докажи это, — говорит Вик. — Докажи это. Сходи сегодня вечером на свидание.
Я смеюсь.
— Судя по всему, ты имеешь в виду клуб, и это последнее место, где я хочу провести свидание. Кроме того, с каких пор ты хочешь, чтобы я встречалась?
— С тех пор, как ты начала указывать на мою жизнь, когда у тебя ее нет.
Я закатываю глаза.
— Я счастлива одна, большое спасибо.
— Я просто говорю, что у меня нет проблем с поиском женщин, желающих встречаться со мной.
— У меня нет проблем с поиском парней, желающих встречаться со мной.
Он приподнимает бровь, но больше не комментирует.
— Я серьезно, Виктор.
Он поднимает руки вверх.
— Прекращай это, Элли. Мы все еще собираемся отпраздновать мое закрытие этого дела?
— Полагаю, что да? — говорю я, пожимая плечами.
— Может быть, ты договоришься там о свидании.
— Ты так бесишь.
— Никогда не знаешь наверняка. Может быть, ты найдешь любовь в безнадежном месте, — говорит он, посмеиваясь.
— Мам, ты ничего не собираешься сказать своему идиоту сыну?
— Эстель!
— Что Эстель? Он придурок!
— Я думаю, твой брат просто хочет, чтобы ты продолжила жить своей жизнью, — заключает мой отец. — У него просто странный способ показывать свои чувства. Кроме того, кто сказал, что она не двигается с кем-то прямо у нас под носом?