Страница 25 из 61
Я пожимаю плечами.
— Ты скажи.
— Элли, я сижу в постели, с практически обнаженной тобой, делая все, что в моих силах, чтобы удержаться, потому что у нас есть аудитория, и, как ты видишь, ничего не работает. — Я смотрю вниз на большую выпуклусть в его боксерах. — Да. Очевидно, я не вижу тебя как свою младшую сестренку. Я даже не могу поверить…— он останавливается раздраженный.
— Хорошо. Посмотрите друг на друга, — говорит Миа. — Поза, держите ее.
Его рука возвращается к моим волосам, мои снова опускаются на грудь, и мы смотрим друг другу в глаза.
— Я так сильно хочу поцеловать тебя сейчас, — шепчет он мне в губы.
— Не надо, — говорю я, тяжело дыша. — Правило.
— Мне не нравятся правила.
— Оливер, пожалуйста, не надо.
— Мне нравится, когда ты называешь меня Оливером, — говорит он, его нижняя губа оказывается между моими. Он не двигается, просто ждет, когда я сомкну свои губы и поцелую его. Затем он стонет и впивается в мой рот, прежде чем я понимаю, что происходит, я оказываюсь на спине, а он на мне, углубляя поцелуй, который не должен был произойти. Но когда его язык касается моего, а пальцы в моих волосах, я не могу не ответить взаимностью, наши тела переплетаются друг с другом. Только когда мы слышим громкий кашель, мы отрываемся друг от друга.
— Что ж… это было… — говорит Миа, размахивая руками. — Могу честно сказать, что я видела многое на съемках, но это, безусловно, было самое горячее зрелище из всех. Ладно, милые, здесь мы закончили. Идите одеваться. Элли, нам нужно поговорить.
Оливер встает с меня и притягивает к себе. Мы оба до сих пор переводим дыхание после поцелуя, но теперь, когда снова загорелся свет, и момент прошел, я чувствую тяжесть случившегося и не могу заставить себя взглянуть на него. Вместо этого, я поворачиваюсь, пытаясь найти свой халат, надеваю его и встаю. Подойдя к ванной, я не смотрю на Оливера. Во всяком случае, это то, что мы делаем. У нас бывают моменты, а потом ничего. И это даже не должно было быть моментом, так что мне некого винить, кроме себя, за то, как мое сердце готово разорваться в любую минуту. В ванной я смотрю в зеркало и прикладываю руку к губам. Почему он заставляет меня чувствовать себя так каждый раз? Я закрываю глаза, вспоминая Уайта, его губы, прикосновения, и чувствую себя виноватой за то, что у меня есть этот момент с человеком, которого он никогда не одобрит. Не то, чтобы Уайт знал Оливера, но он знал о нем. Он узнал от меня об Оливере, когда мы впервые встретились, и после этого он просто никогда ему не нравился. Он был в ярости, когда узнал, что я пригласила его на торжественное открытие галереи, потому что он сказал, что Оливер не заслуживает того, чтобы дышать тем же воздухом, что и я. Он сказал, что я слишком хороша для кого-то вроде него. В то время я верила этому, потому что, когда мы хотим во что-то поверить, мы это и делаем. Уайт любил меня, несмотря на мое разбитое сердце. Я любила его из-за Оливера. Но теперь я вернулась на круги своя и не могу понять, осталось ли во мне хоть что-нибудь, что сможет заставить меня снова любить.
Глава 18
Я выхожу из ванной и вижу Мию с Оливером, ведущих тихий разговор. Судя по выражению ее лица, она говорит ему держаться от меня подальше, как будто я какая-то девица, попавшая в беду и не умеющая за себя постоять. Когда они слышат, как я приближаюсь, они перестают говорить и снова обращают внимание на камеру в ее руке.
— Фотографии невероятные, — кивает она, поворачивая камеру, чтобы я могла увидеть их.
— Вау. Не могу поверить, что это мы. Мы выглядим так… — Мои глаза обращаются на Оливера, который смотрит на меня, и я хочу потеряться в его взгляде. Я быстро отворачиваюсь и возвращаюсь к просмотру остальных снимков.
— Это тебе не навредит? — спрашиваю я, глядя на него снова. — Я имею в виду, для работы. Для твоей ординатуры или будущей работы.
Он пожимает плечами и смотрит на фотографии.
— Я хочу копии.
— Зачем? — спрашиваю немного оборонительно.
— Ваши лица будут светиться не так много, — говорит Миа, прерывая нас. — Поверьте мне, когда я закончу редактировать, вы оба захотите их заполучить.
— Для какого журнала они? — спрашиваю я.
— V!
— Черт возьми, — дышу я, глядя на Оливера, который выглядит впечатленным.
— Я знаю. Я так взволнована!
— Да. Прекрасно. Меня сейчас стошнит, — тихо говорю я.
— Почему? Это красивые фотографии.
— Да, но я позирую с полуголым лучшим другом Виктора!
— И? — говорит она.
Я смотрю на нее как на сумасшедшую и обращаю свое внимание на Оливера, который смотрит в другую сторону. Конечно, он об этом не думал.
— Когда их напечатают? — спрашиваю я.
— В… месяц? Прямо перед днем Благодарения.
Я киваю. Думаю, если я расскажу об этом моим родителям и Виктору, прежде чем они смогут это увидеть, все будет не так уж плохо. Виктору обязательно понадобится время, чтобы это осмыслить.
— Окей. Что еще нужно?
Миа смотрит на Оливера.
— Мне нужно поговорить с Элли. Я могу отвезти ее домой, если хочешь.
Он смотрит на меня, почесывая затылок. Я пожимаю плечами, он пожимает плечами, а затем говорит:
— Конечно, — прежде чем поцеловать нас в щеку и уйти.
Тогда я начинаю чувствовать себя убийственно. Как он смог просто уйти?
— Ты можешь поверить в это дерьмо? — Я говорю после того, как он уходит. — Мы просто сделали это. — Я смотрю на кровать. — И он уходит в середине нашего свидания сразу после того, как мой брат и вся общественность увидят эти фотографии. Я даже не знаю, почему я беспокоюсь.
Миа закатывает глаза.
— Ты точно знаешь, почему беспокоишься. Он как твой наркотик. Независимо от того, как далеко ты идешь или какие сумасшедшие меры принимаешь, чтобы держаться подальше от него, вы всегда возвращаетесь туда, откуда начали.
— Не в этот раз, — говорю я категорично. — На этот раз ничего не произойдет.
Миа смеется.
— Элли, то, что я только что увидела, говорит об обратном, — говорит она, размахивая камерой. — Ты не справишься с этим.
— Это не имеет значения.
— Ты сказала, что тебе нужно двигаться дальше.
— Да, но не с ним. Ты сама сказала, что это плохая идея.
— Может быть, я ошибалась. Может, это неплохая идея.
— О, правда? — Я закатываю глаза. — Ты поняла это после нескольких фотографий?
— Нет. Я поняла все это после разговора с ним. Я думаю, он повзрослел.
Я неистово машу в сторону двери.
— Он только что ушел! Снова!
Миа пожимает плечами.
— Да, потому что я попросила его. Ты чувствуешь себя виноватой за мысли переспать с кем-то?
— Я так не думаю. Думаю, я боюсь только его самого.
Миа наклоняется и обнимает меня.
— Любовь должна быть пугающей.
— Любовь должна быть комфортной, — отвечаю я.
— Ты действительно в это веришь?
— С Уайтом было комфортно.
— Уайт не доводил тебя до истерик, не заставлял тебя разбивать свои новые тарелки Айзека Мизрахи, потому что он не звонил или не появлялся в течение нескольких недель, когда ты узнавала, что он будет жить в четырех часах езды.
Я опускаю руки и смотрю на нее, как будто она сказала самое важное в жизни.
— Как ты думаешь, можно любить совершенно по-разному?
— Ты имеешь в виду: влюбиться без памяти или просто любить? — спрашивает она. Я пожимаю плечами, посмотрев на дверь.
— Да, как любовь родственных душ и просто любовь.
— Любовь родственных душ? — она спрашивает, смеясь. — Насколько я могу судить, единственная моя родственная душа - это ты. И Роберт, возможно, раз он мой близнец.
— Я не знаю… В смысле, я не хочу думать, что я не любила Уайта. Это заставляет меня чувствовать себя так плохо, понимаешь? Он умер таким молодым, и меня огорчают мысли о том, что я не была любовью всей его жизни.
— О, милая, — говорит Миа, притягивая меня к себе, когда мы идем к машине. — Но ты его так сильно любила. Ты так много бросила ради него, Элли. Танцы, друзей, время, которое ты проводила со своей семьей…