Страница 12 из 45
Но сколь ни хорохорился царь, самоустраниться от участия в предсвадебных конкурсах ему не позволили.
Первым испытанием царица назначила игру стратегическую, заморскую, головоломную – шахматы. А главным стратегом и любителем этой забавы был Берендей Иванович, во всем царстве сравниться с ним в хитроумии никто не мог (или не отваживался).
Принцу Кириамэ игра оказалась хорошо знакома. Поэтому не теряя времени на разъяснения, за клетчатый столик уселись сразу после завтрака.
Сперва царь думал в поддавки играть – мол, продуть поскорей, да и дело с концом. Однако против желания скоро увлекся, почуяв в будущем зяте редкостно сильного противника, да и забыл про свою первоначальную стратегию. Заигрался, в азарт вошел: глаза горят, бороду закусывает, каждый ход обдумывает и взвешивает, пытается ответы наперёд просчитать… Да куда там! По снежной маске принцевой безмятежности фиг угадаешь, что он там замышляет! К обеду царь уже взмок, от царицы отмахивался, как от мухи. Едва перерыв уговорили сделать, чтобы подкрепиться.
Так и заигрались до поздней ночи: царь охал да восторженно матюгался, принц молчал да улыбался. Берендей Иванович трижды реванша требовал – и четырежды терял своего короля в ожесточенной битве. Зато потом на боковую отправился – довольный-предовольный! Царице кулак показал: мол, хренушки я тебе такого зятя упустить позволю!
Вздохнув, Пересвет взялся за шитьё. Принц-то красавец, да уж и царевич не лыком шит! Уж тоже на что-то, поди, способен? Уж косоворотку сшить да хлеб испечь сможет сам? Царица велела и в голову таких забот не брать. Слушать сыновний лепет не стала, распорядилась заказать рубашку у лучшей вышивальщицы города, да с караваем аналогично поступила. Но Пересвет упрямством в батюшку пошел: если что решил, так отступать не собирался. Все пальцы за ночь исколол – но нитку в иголку вдевать научился!
На следующее утро царица предложила жениху вторую из семи задачек: объездить норовистого жеребца. Самое что ни есть славное дело для молодца-удальца!
Кириамэ и от этого задания не отказался. Ну и что, что конь горячий? Всё лето с ним конюхи бьются, не раз в лоб подковой получали. Что за беда? Объездит, раз такова воля матушки-царицы.
И справился ведь в минуту. Все только рты раззявили. По двору вихрем вдох восхищения пронесся. На этот звук и Пересвет из окошка высунулся (как раз у себя в светёлке сидел, лён раскроить пытался по линейке, а ткань только кривыми зубцами из-под ножниц вылезала).
Вся челядь и придворные (и царевич с ними) глаза удивленно вылупили. Конь, минуту назад злобно всхрапывавший, издевательски ржавший, встававший на дыбы, копытом лягавшийся – теперь словно зачарованный семенил следом за принцем, поддевая носом ладонь. А Кириамэ будто и внимания на маячившего за спиной скакуна не обращал, делал вид, что просто так по двору кругами прогуливается. Но стоило коню голову в сторону повернуть – принц туда же оглядывался. Когда он останавливался – конь тоже вставал, ждал. Принц по земле ногой топнул – конь повторил, копытом застенчиво постучал.
Два круга сделали вот так – а там и седло жеребец принял как должное, и уздечку позволил надеть. А сам головой принцу кивает – садись верхом, покатаемся! А кроме нихонца никому к себе подходить не позволяет, копытом грозится однозначно.
Так и пришлось царю подарить принцу вредного вороного жеребца с белоснежной гривой. И до чего ж ладно всадник со скакуном вместе смотрелись!
На следующий день выпало нихонскому принцу вновь удаль молодецкую демонстрировать. На сей раз – в дружеском рукопашном бою.
В противники царица назначила самого видного богатыря из царской дружины. А видным был тот богатырь из-за своего роста и мощи: косая сажень в плечах, да ростом в сажень с аршином, шлемом небо подпирает. Ну, то есть квадратный получается в силуэте. Сам царь, когда приказы отдавал, смотрел на верзилу, невольно рот открымши – так голову задирать приходилось.
Для воинской потехи обустроили центральную площадь. Отгородили арену для боя, скамейки для именитых зрителей расставили (простые горожане не возражали смотреть стоя – их так больше на площадь набилось). Кажется, вся столица собралась, чтобы на диковинное зрелище полюбопытствовать.
Богатырь вышел биться в одних портках, босиком даже. Борода воинственно торчком, под загорелой кожей литые мускулы играют.
- Ну? Где чужеземец ваш грозный, что коня на скаку взглядом останавливает? – гудел верзила, разминая пудовые кулачищи, аж косточки трещали. – Щас мы его проучим, как на наших царевен нехристям зариться!
Народ шумел одобрительно. У лоточников леденцы на палочках расхватывали, хмельной сбитень кружками опрокидывали.
Кириамэ на испытание явился одетым в кадайский наряд. Пересвет не с первого взгляда и понял, кто это вдруг подошел и встал между ним и креслом царицы, так непривычно тот выглядел. Многослойные просторные шуршащие шелка сменились облегающим глянцевым атласом. Волосы вместо гребешков с украшениями были подобраны скромным шнурком с кисточками. Вместо сандалий на высокой подошве – короткие мягкие сапожки. Широкие самурайские шаровары сменили штаны нормальной ширины, правда, как и верхнее платье, сшитые из гладкого атласа с тонкой вышивкой синим по серебристо-серому. Такая же рубашка, с высоким стоячим воротничком и манжетами на жемчужных пуговках. А поверх – длинное узкое платье до щиколоток, но с разрезами от бедра. Застегивалось оно на ряд жемчужинок-пуговок – от ворота наискось к плечу и вниз до талии.
- Ничего себе косоворотка! – пробормотал царевич.
- Пересвет-кун! Онэгай-щимас? [Будь добр?]
Царевич встряхнулся. Вот ведь, оказывается, выпялился на своего жениха – и не заметил, что тот, недовольно нахмурив брови, протягивает ему свой пояс с набором мечей. А верно, нельзя же в рукопашную идти с оружием-то.