Русская пляска

Олег смотрел в глаза этому классному русскому парню, не зная, что сказать.

«А ведь так рождаются герои!» – думал лейтенант.

– Да не смотри ты на меня такими восторженно-влюблёнными глазами. Я в тот момент не думал, не размышлял, что делать, всё получилось как-то спонтанно, я действовал как автомат, как робот какой-то.

– Но трусы так не поступают, это удел людей со стержнем внутри, с убеждённостью в правом деле, с добротой в сердце. Согласен?

– Согласен, но предлагаю не обсуждать больше эту тему, а пойти пообедать.

В обеденном зале для цикла «комсомольцев», как их коротко называли на курсах, было накрыто двадцать пять столов. Отличались они табличками с номерами комнат. Сокольников и Родин присели на отведённые им места, и тут к столику подплыла девушка неопределённого возраста, но явно молодящаяся, одетая в форму, пошитую так, чтобы выставить напоказ все женские достоинства.

– Здравствуйте. Меня зовут Марина, я буду вас обслуживать.

У Олега моментально мелькнула мысль, что такие дамы готовы обслуживать не только за столом. Они переглянулись с Игорем и оба улыбнулись.

– Очень приятно, – промолвил лейтенант. – А что у нас сегодня на обед, милая Марина?

– Борщ украинский с пампушками, бифштекс рубленый с рисом и компот.

– Альтернативы нет? – поинтересовался майор.

– Никак нет и не бывает, – ответила официантка и походкой модели, от бедра, отправилась за обедом, а молодые офицеры рассматривали её подруг по работе, шустро обслуживающих другие столики. Вновь прибывшим курсантам они казались все на одно лицо, поскольку похожи были не только одеждой, но и боевым макияжем, зовущим к любви и приключениям.

Обед оказался вкусным, не домашним, конечно, но и не тем, что подавали в городских столовых. Так что жить можно. Послеобеденный отдых был недолгим. В 15.00 офицеров построили, объявили распорядок дня, зачитали списки учебных взводов, коих было четыре по двадцать пять человек в каждом, напомнили о правилах поведения во время учёбы.

Старшим офицером цикла назначили майора Сокольникова, ему командиры взводов должны были докладывать об отсутствующих на занятиях по разным причинам курсантах.

Занятия начались со следующего дня, основа – партполитработа, хотя читали и тактические дисциплины, и историю армии и флота, выезжали на полигоны, водили боевые машины, проводили политзанятия в частях Киевского военного округа. Свободное время начиналось с 16 часов и, естественно, по воскресеньям, нарядов никаких, выход в город свободный, учись, отдыхай и радуйся.

– Как ты относишься к театру? – спросил Игорь Олега на второй день учёбы.

– Не только хорошо отношусь, но и стараюсь не пропускать ни одной премьеры в сталинградских театрах, да и в Камышинском драматическом уже дважды был.

– Это хорошо, значит, сойдёмся. Есть предложение сегодня вечером изучить репертуар киевских театров и купить билеты заранее, полагаю, что в столице республики в театрах бывают аншлаги. Как идея?

– Мысль прекрасная и вовремя выказанная. Полностью согласен.

– Олег, всё хочу спросить тебя, почему ты свой родной город продолжаешь называть Сталинградом? Если мне не изменяет память, его уже год Волгоградом зовут.

– Это правда, Волгоградом, но Сталинград как-то ближе. Я там родился, пережил самые страшные для города времена, вырос и возмужал там, а к новому названию не только я, многие не могут привыкнуть. Думаю, у нас, у старожилов, это пройдёт, родятся в городе новые люди, для них новое название будет родным. Время людей меняет, не только названия.

Занятия на курсах шли своим чередом, Родину было интересно. Он потихонечку стал вникать в специфику комсомольской работы в войсках, она строилась на армейском единоначалии, ограниченно допуская дискуссии в рамках армейских уставов. Знакомство с партполитработой в войсках вызвало у него вопрос: почему есть занятия по политагитации в наступлении и обороне, а нет таковых в отступлении и окружении? Но вопросов молодой офицер не задавал, полагая, что всё ещё впереди. А тут неожиданно для всех этот вопрос задал, вечно пребывающий в состоянии похмелья капитан Шеболдас.

– А когда же мы будем проходить партполитработу в отступлении?

Преподаватель полковник Цыбулько кашлянул и сам задал вопрос Шебллдасу:

– Какая у вас выслуга лет, капитан?

– Двенадцать с половиной лет, товарищ полковник.

– Так вот, почти за тринадцать лет службы вы должны были бы изучить доктрину нашей Советской Армии. Наша армия, товарищи офицеры, не отступает, а иногда организованно отходит на заранее подготовленные позиции. Ясно?!

– Ясно-то ясно, но не совсем понятно, – промычал капитан.

После занятий Олег признался Игорю, что у него на языке давно уже крутился такой же вопрос, и не только о партработе в отступлении, но и в окружении.

– Правильные вопросы у вас с Шеболдасом, – согласился Игорь, – только у тебя от ума, а у него от алкогольной интоксикации, на фоне которой отсутствует инстинкт самосохранения. Цыбулько обязательно напишет рапорт об этом, на его взгляд, происшествии, и капитана станут воспитывать. Считаю, что наши военачальники упиваются плодами победы в войне, не проанализировав глубоко все события. Что, в армии Власова все были предателями, когда он сдавался в плен? Кто скажет, какие политработники и как работали с личным составом? Думаю, что некоторые из них просто не знали, как себя вести и что делать в условиях окружения и голода, полной неосведомлённости о действиях командования армией, вот и впали в прострацию и сдались в плен. По окончании курсов напишу рапорт в штаб округа с предложением внимательно изучить эту проблему и начать учить людей действовать в критических ситуациях.

– Написать напишешь, но много ли начальников прочитают – вопрос!

– Ты прав, но сразу эту стену не разрушить. Напишу я, ты доложишь своему начальству, другой, третий. Капля воды, как известно, камень точит, а молчание – это знак согласия. Ну ладно, хватит молотить, давай в театр собираться.

– Да у нас ещё почти два часа есть.

– По городу погуляем, пока не холодно.

– Согласен. Только одно меня смущает. Ты в театре будешь выглядеть как щёголь, а на мне китель висит как мешок. Видно, не умею я форму носить.

– Дело не в умении, – констатировал майор. – Я тебе давно хотел предложить заняться твоей формой, да боялся – обидишься.

– Что, новую купить предлагаешь?

– Зачем? Бери китель, пойдём к интендантам, сделаю тебе всё по первому классу.

Игорь сам распорол китель на спине по швам и заузил его ниже лопаток, как бы приталив. Олег примерил.

– Вот это да! Сидит, не висит и при этом не морщит. Ты где так портняжничать научился?

– В училище, друг мой, в училище. Уж очень хотелось во время увольнений перед девушками пощеголять.

На следующий день привели в порядок всю, в том числе и полевую, форму лейтенанта. Родин теперь выглядел бывалым щеголевато-аккуратным офицером.

В театр друзья ходили регулярно, послушали все украинские национальные оперы: «Тарас Бульба», «Наталка Полтавка», «Запорожец за Дунаем» и конечно же «Ночь перед Рождеством». Они часто бывали в Академическом театре русской драмы, где начинала блистать Ада Роговцева.

Повеселиться ходили в театр оперетты.

Однажды в половине десятого вечера возвращались в расположение своих курсов.

– Я что-то сильно проголодался. Не заглянуть ли нам в ресторан? – предложил Сокольников, проходя мимо станции метро Крещатик.

– А почему бы и не зайти, – поддержал его друг.

Парни поднялись на четвёртый этаж. Дорогу в ресторан «Метро» перекрыл швейцар.

– Всё, товарищи офицеры, ресторан закрывается.

– Но ещё же не закрылся, а за полчаса успеем выпить и перекусить, – сказал майор, вкладывая в ладонь стража дверей рубль.

– Ну раз успеете, то заходите.

Друзья присели за первый от эстрады столик. Оркестр помогал солистке петь: «я могла бы забежать за поворот, я могла, бы забежать за поворот, я б могла да только гордость не даёт…».