Страница 38 из 42
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ. КОГДА-НИБУДЬ
================== Просторное небо
… И снова они шли по бесконечной как жизнь, залитой солнцем дороге, и васильки смотрели на них синими бабушкиными глазами. Дорога поднималась в восхитительный, неправдоподобно близкий горизонт, и там соединялась с небом. Но – не хотелось ничему радоваться. И они лишь отмечали равнодушным взглядом, как поёт в высоком небе невидимый жаворонок, колышутся под ветром тяжелые волны поспевающей ржи, кивают пушистыми головками синие васильки и упоительно сладко пахнет луговыми травами ветер…
Рита вспомнила, как неделю назад они шли по этой дороге в бабушкину деревню и радовались – светлой, беспричинной, восторженной радостью, словно бабушка Полина вовсе и не умерла, и теперь жила в Выкопани и ждала их в гости…
Сегодня радоваться не получалось… И только Златику было весело, он бежал вприпрыжку, по-щенячьи звонко взлаивая, это он так радовался – мягкой дороге, свежему ветру, просторному небу… и хозяйкам, которые шли рядом с ним, и щенок чувствовал себя в безопасности.
Златик катился по дороге рыжим лохматым шариком, встряхивая длинными ушами и смешно разбрасывая в стороны лапы. – И как это у него получается? Цирковой номер! – усмехнулась Рита и неожиданно для себя сказала:
- Больше никогда не приедем. И по этой дороге идём в последний раз. По ней бабушка ходила, вот и мы теперь прошли. И больше никогда не пройдём… - голос у Риты дрогнул.
- Ну, не зарекайся. Приедем когда-нибудь, это же бабушкина родная деревня, бабушкина память, - сказала Рите мать, чтобы её утешить. Она была согласна с дочерью. Никогда им не бывать больше в Выкопани. Не к кому – ехать. Никому не нужны.
Рита вдруг заплакала, как маленькая, отворачиваясь и шмыгая носом, роняя в тёплую дорожную пыль ручьём хлынувшие слёзы. Златик вертелся у неё под ногами и просился на руки, подняв лохматую головёнку кверху и заглядывая Рите в глаза – он умел утешать! Рита подхватила щенка на руки, прижала к себе, уткнулась лицом в пуховую шерсть – и ей стало легче…
Златика не стало в том же году. Он угас за три недели. Рита возила его по врачам и клиникам, но врачи качали головами и кроме витаминов, ничего щенку не прописывали. Рита кормила щенка витаминами, предлагала его любимую еду, но Златик отказывался есть… Всё было напрасно.
В свою последнюю ночь Златик не мог спать, просился то на диван, то на руки, то с рук… Требовательно скрёб лапой балконную дверь… В доме никто уже не спал… Утром щенку стало легче и он наконец угомонился, уснув прямо на ковре в странной позе: вытянув лапы и откинув голову. Когда Рита его окликнула, Златик не отозвался: он уже не дышал.
А тогда, в жёлтом солнечном июле, он весело бежал впереди, радуясь, что скоро будет дома. Рита шла и вспоминала, как когда-то давно она шла по этой дороге с Полиной. Так же синели васильки среди хлебных колосьев, и ветер приносил аромат цветов и пряных, запашистых трав - мяты, душицы, чабреца и полыни. И синими васильками светились бабушкины глаза. А впереди уже виднелись крыши деревенских домов, и бабушка прибавила шаг, торопясь в родную деревню…
Там, в деревне, прошло бабушкино детство – коротенькое и не очень счастливое, но – детство. В которое никому нельзя вернуться. А бабушка сейчас – возвращалась! Оттого и цвели васильками её глаза… Полина с девятилетней Ритой шла к своей сестре Христине, с которой они – две девчонки-погодки – играли когда-то в дочки-0матери, пололи в огороде грядки, копали вкусно-рассыпчатую картошку и лазали в барский сад за яблоками…
Сада давно нет – сожгли на дрова в холодную и голодную зиму 1942 года. От сада остались несколько старых одичалых яблони с заскорузлыми почерневшими стволами. А когда-то – это был большой чудесный ад… Полина всю дорогу рассказывала Рите про сад, про деревню и про то, как они жили с матерью и сёстрами. Она говорила только хорошее и не вспоминала о плохом. Наверное, так и надо рассказывать…
О сестре Полина вспоминала с такой любовью, что Рита, ещё не зная Христину, полюбила её всем сердцем. И бабушкину деревню полюбила.
Уже на подходе к деревне они увидели высокую худую старуху, спешившую им навстречу. У старухи были бабушкины глаза – синие-синие, как два озера. Они обнялись и расцеловались с бабушкой, и Христина вдруг заплакала. Рита смотрела испуганно, дёргала Тину за фартук и просила: «Не плачь, не надо. Мы же приехали, у нас всё хорошо, и у тебя будет хорошо, я тебе помогать буду…»
- Что ж ты ревёшь, дурёха! Ты погляди, какую я тебе помощницу привезла! Теперь пойдёт дело… - смеялась Полина. – Радоваться надо, в кои-то веки свиделись мы с тобой, Тинка!
- От радости плачу, что тебя вот – вижу. А внучка-то – как с тебя срисована, глаза только другие… Ты глянь, они разные у ней! Вот чудеса-то…Чьи глаза-то у тебя? – приступала Тина к Рите, и та робко ответила: «Папиной мамы».
Рита представила, как бабушка идёт вместе с ними, как вьётся вокруг неё Златик, который так соскучился по бабушке, что не знал, куда себя деть от своей безмерной собачьей радости.
- Ба, что нам теперь делать? Нас Тина выгнала, - сказала Рита бабушке. Но та лишь махнула рукой:
Да и бог с ним, что выгнала. Ты не плачь. Всё пройдёт. Поезжайте домой. Что у вас, дома своего нет? Что вам, жить негде? На поезд сядете – и домой… Дома-то как хорошо!
-Ты приходи, - попросила бабушку Рита. – Мы по тебе скучаем, а Златик, как гулять идём, к бабушкам на улице со всех ног бросается, думает, что это ты. Подбежит, взглянет в лицо – и плетётся назад... Люди над ним смеются – обознался! А Златику не смешно, он тебя всё ищет, думает – вдруг найдёт? - говорила Рита бабушке, но Полины уже не было – исчезла, растворилась в синих звёздочках васильков, в солнечно-жёлтых колосьях, в голубом высоком небе….