Страница 7 из 171
- Ладно, пошли. Просто... блин, как можно быть такими самодовольными, псевдоумными, самолюбивыми...
- А ты представь, что они о нас говорят, - усмехнулся, перебивая его Миша.
- Да что они могут говорить?
- Самолюбивые, самодовольные физиономии без намека на хоть какие-то проблески разума! - Полина вылетела из театра, едва не прихлопнув дверью Ирму. – Я откажусь. В следующий раз просто не пойду, вот увидишь!
- Не сможешь, - Спокойно откликнулась Ирма, осторожно закрывая тяжелую дверь и сбегая вслед за Полиной по ступенькам. – Тебя недавно приняли на работу. Такого ты себе еще не можешь позволить.
- Черт бы все побрал!
- Ну что ты злишься? По-моему сегодня все было вполне мило.
- Особенно мило было чувствовать, что их там было не меньше пятнадцати человек, а мы с тобой были вдвоем.
- И беседовала с ними ты одна... да, неравное преимущество, согласна, - протянула Ирма, догоняя ее. Полина все еще злилась, вышагивая по весенней мартовской улице. Снег недавно растаял, и чистая земля сияла, будто только что вымытая дождем.
Полина всегда так ждала весну... Но эта выдавалась пока не самой веселой. Черная полоса накрыла с головой, как будто ее девятнадцатилетие принесло с собой какие-то невозвратимые потери и разрушения. Полина еще хваталась за соломинку, надеясь, что это ей кажется – еще недавно она совсем не верила в существование каких бы то ни было полос, безостановочно острила, развлекая публику, и изображала тех, кто прикрывался, будто флагами, черно-белыми цветами в жизни. Но уже очень многое убеждало ее в обратном.
- Боже, ну зачем меня понесло? - Полина провела ладонью по лицу. - Черт меня дернул заговорить вообще!..
- Эй, - Ирма неожиданно подхватила ее под локоть, - смотри на все это легче. Ну подумаешь, эти студентики-актеры не умеют адекватно реагировать на критику!.. Это не твоя проблема, а их. Зато ты с полным правом можешь написать о них в газету все, что ты считаешь нужным!
Полина усмехнулась. Видя, что подругу этот аргумент не убедил, Ирма еще энергичнее тряхнула ее руку:
- А если и нет, забудь обо всем этом. Оглянись по сторонам – сейчас весна, мы в отличном городе, нам девятнадцать и мы можем делать все, что захотим! Как там говорится? Не вышло это, выйдет что-то другое!
Полина не могла удержаться от смеха, искоса глядя на подругу.
- Иногда ты напоминаешь мне счастливого американского тинейджера!
- А зря! - пританцовывая на месте, пропела Ирма. Они перешли через дорогу на другую сторону проспекта, и неожиданно заработало уличное радио.
Они остановились на секунду, слушая, а потом одновременно двинулись с места и запели хором, не отставая от припева:
- «And I'll survive, I will survive. Hey hey»
И побежали по улице, разгоняя голубей с Центральной площади.
- Вот видишь, - на бегу прокричала Ирма. – Американские тинейджеры и понятия не имеют о счастье!
***
Вечер
Если бы вчера Полину Орешину спросили, что она не любит больше всего на свете, она бы ответила, что не любит хамство, ранние приходы домой и запах ароматических свечек.
А сегодня Полина уже затруднялась с ответом.
После интервью с театралами они с Ирмой заскочили в любимую кафешку - поужинать, затем Полли поехала на курсы по английскому, а уже оттуда зашла в магазин, поругалась по телефону с мамой, находящейся в Венгрии на гастролях, и пешком пошла домой через Центр. Она сделала несколько лишних кругов, чтобы не проходить мимо Драмтеатра, в котором так «выступила» с утра, но вся проблема была в том, что театр находился в квартале от ее дома, и не пройти мимо него было проблематично. Ей унизительно казалось, что студенты все еще стоят у дверей и обсуждают сегодняшнее интервью, хотя в глубине души она понимала, что все это ерунда и больше похоже на выдумки ее больного сознания.
Город напоминал огромный суетящийся муравейник. Люди в нем гомонили и суетились, разбегаясь по своим делам. И совсем-совсем не обращали внимание на тех, кто рядом. Ну, может быть, исключая близких людей. Очень и очень близких.
И Полина, подумав об этом, неожиданно рассердилась на саму себя – почему она должна зависеть от кого-то – тем более, от актеров? Тем более ее ровесников!
А это значит, что она может и должна пойти домой своим обычным путем – мимо Драмтеатра. Закинув сумку на плечо, Полина резко свернула на знакомую улицу, а потом еще раз – к Драму.
И естественно, едва она с гордым видом прошагала половину улицы, из театра высыпали все актеры, с которыми она беседовала несколько часов назад.
У них, видимо, только что закончились занятия. Или репетиция. Или...
Какая, к черту, разница?
А ведь, действительно, какая?
Полли поправила сумку на плече и зашагала мимо. Как назло, улица была полупустынной. Актеры что-то бурно обсуждали, остановившись на ступеньках. Размахивали руками, доказывали... Вниз полетели сумки, кто-то уже усаживался поудобнее. Полина все подходила и проклинала эту дорогу за то, что она никак не может закончиться.
Ее заметили. Голоса постепенно стихали, а к тому моменту, как ее позвал жизнерадостный Миша Яковинцев, уже воцарилась полная тишина.
Полина сделала вид, что не услышала.
- Полина! – повторил голос. Девушка повернула голову и вместо Яковинцева пересеклась взглядом с самым ярым противником журналистов – Родионом Расковым. И в тот же миг, когда он усмехнулся и отвел глаза, до нее совершенно явственно дошло, что не может так больше. Эта напряженность должна закончиться, иначе она просто не сможет работать. И отчасти, может быть, из-за этого, она остановилась и нехотя направилась к компании.