Страница 66 из 70
Чуть поодаль от того ресторана находился другой, с детсадовским названием «Ёлочка», кстати говоря, нисколько не соответствовавшим своему напыщенному декоративному оформлению, состоявшему из большого количества неудачно подобранных громоздких вещей, которые в совокупности поражали редкостной деревенской безвкусицей. Около входной двери в металлических подойниках прошлого века произрастали удивительной колючести розы, настойчиво цеплявшиеся за любого посетителя. В ресторанном зале тонкие белые занавески, вышитые крестиком, украшали свисающие до пола длинные кисти, донельзя засаленные и почерневшие от грязи. Там же вдоль стен стояли колёса от старой деревянной телеги, попахивающие прогнившей колодой; а на широких полках, о которые посетители, вставая из-за столов, периодически задевали головами, горделиво возвышались старинные граммофоны. Владельца этого заведения жители посёлка окрестили Вруном за то, что он постоянно придумывал, как о себе, так и о блюдах своего ресторана что-нибудь эдакое, залихватское и неправдоподобное. Одно время Врун без устали расхваливал «экзотическое» происхождение своих стейков и шницелей. «Да я такую дичь в своём ресторане подаю, как ни у кого! – поколачивая себя в грудь кулаком, кичился он. – Заказываю местным охотникам. Так им и говорю, ребята, несите мне только свежатину. Как подстрелите птицу или зверя, так сразу давайте их ко мне на кухню! А потом всех этих куропаток и кабанов мои повара разделывают, снимают шкуры, ощипывают, в общем, всё по высшему классу». Однако вскоре Врун был пойман на лжи, причём по причине собственной непредусмотрительности, поскольку не учёл того, что новости в посёлке распространяются со скоростью ветра. Выяснилось, что мясо, подаваемое в его ресторане, на самом деле было обычной свининой, да ещё с истекшим сроком годности, которое регулярно поставляла ему за треть цены хозяйка одного местного супермаркета. Впрочем, такого рода огласка нисколько не смутила Вруна, и он по привычке продолжал врать на каждом слове, обманывая даже там, где, казалось бы, это не имело никакого смысла, причем всякий раз забывал, что, кому и когда говорил, а потому одну и ту же новость преподносил всем по-разному. Однажды в сельском супермаркете я стояла в очереди перед кассой за Вруном и стала свидетельницей его беседы с местными жителями, поинтересовавшимися, где он провёл свой отпуск. Одному из них Врун самодовольно сообщил, что отдыхал в Египте, другому – что съездил в Париж, а когда очередь дошла до кассирши супермаркета, то он стал рассказывать ей о том, как этим летом замечательно провёл время на солнечном побережье Бразилии.
Следующий ресторан находился в средней части Перепёлок, в глубине жилых домов, табличка на его входе гласила: «Длиннорукие». Владельцами и одновременно работниками этого заведения были мужчины, отец и сын, одинакового роста и комплекции. Оба они с виду напоминали бурых медведей средней пушистости, которая равномерно распределялась по их могучим телам: голове, большей части шеи, груди и рукам. Словом, почти всё, что не было прикрыто одеждой, имело изоляционный слой в виде густого тёмно-коричневого пуха. Детали внешнего облика обоих владельцев ресторана сочетались в них на редкость гармонично, как если бы о буром медведе можно было сказать: всё при нём. Вообразите себе двух широкоплечих и толстопузых мужчин среднего роста, с походкой, свидетельствующей о косолапости крайней степени. Впрочем, это нисколько не мешало их резвому перемещению по ресторанному залу с тарелками в руках. Лишь иногда, пробираясь в противоположных направлениях, они застревали между столами, упершись друг в друга круглыми животами, а в следующую секунду быстренько втягивали их внутрь, благодаря чему благополучно расходились без ущерба для себя и столовой мебели. Набор подаваемых в этом ресторане блюд свидетельствовал о неиссякаемом желании его владельцев накормить своих клиентов сытно, плотно, до отвала. Несмотря на то, что размеры тарелок для первых и вторых блюд были обычными, количество положенной в них еды превышало объем среднестатистического человеческого желудка. Супы подавались на стол в гигантских кастрюлях вместе с половниками; салатницы, помимо овощей и зелени, вмещали в себя около десятка дополнительных ингредиентов, таких как яйца, бекон, колбаса, кукуруза, креветки и т.д.; куски сыра можно было катать по столу колесом, а рыбой в порции на одного усмирить аппетит большой и голодной акулы. Даже десерты были настолько объёмными, что, глядя на них, хотелось не есть, а стонать, предвкушая последующие желудочно-кишечные страдания. Помню, как отобедав в этом ресторане первым и вторым и будучи уже не в силах подумать о куске торта, я заказала себе на десерт яблоко. Но когда официант положил его передо мной на стол, из недр моей души вырвалось: «М-м-ма-ма!!!», – поскольку этот фрукт был величиной с голову двухгодовалого ребёнка. Невольно закрались сомнения: «А это точно яблоко?», – и сразу после этого: «Да я его и за три дня не съем!» Впрочем, если бы в доисторические времена яблоки на деревьях были такого размера, вряд ли змей-искуситель сумел спровоцировать прародительницу Еву на библейский первородный грех. Просто-напросто потому, что это яблоко он не сумел бы донести до неё ни во рту, ни на хвосте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Прямой противоположностью этому ресторану была располагавшаяся на окраине Перепёлок харчевня с затёртой вывеской на входе: «Крестьянка». Случайные посетители проваливались в неё, как в тёмную нору, в которой перво-наперво бросалась в глаза редкостная неухоженность. Стены харчевни были завешаны разнообразным хламом, от сломанных часов, потускневших открыток и фотографий, до почерневших стволов каких-то засушенных ещё в позапрошлом веке растений, а на столовой мебели лежал толстый слой никем никогда не вытираемой пыли. Взирая на всё это, было яснее ясного, что пожилая хозяйка нисколько не заботилась о внешнем виде своего заведения. Криво улыбнувшись своим посетителям, она настойчивым тоном предлагала им присесть за стол, на поверхности которого непременно красовались большие липкие пятна то ли жира, то ли грязи, и без капли смущения прямо на их глазах протирала его своим фартуком и скрипучим голосом спрашивала: «Ну что, соколики, проголодались? Ничего, сейчас я вас накормлю», – и, не давая им опомниться, диктовала меню, которое на протяжении всего существования харчевни было одним и тем же. Состояло оно из трёх блюд. На первое хозяйка «Крестьянки» подавала суп с макаронными изделиями, на второе – жареную рыбу с картошкой, а на десерт – сливочное мороженое. Даже когда на улице температура снижалась до минусовой отметки, и клиенты от этого десерта категорически отказывались, владелица харчевни, и она же повар, никогда не пыталась предложить взамен что-либо другое. В ответ она лишь недовольно пожимала плечами: «Не хотите, как хотите! Воля ваша». Пока же посетители были заняты поглощением первого и второго блюда, хозяйка «Крестьянки» периодически подходила к ним и подгоняла: «А ну ешьте, как следует, не размазывайте по тарелке! Всё у меня хорошее, свежее, вкусное, пальчики оближешь!» Если у кого-нибудь в тарелке оставались недоеденными суп или рыба, то она настойчиво требовала: «Почему не съедено?! Давай, милок, кушай до конца, чтобы ничего не осталось! А то ишь!» Разумеется, после такого обслуживания, отягощённого отсутствием кулинарного разнообразия, все, кому довелось побывать в харчевне «Крестьянка», больше туда не возвращались.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Следующий ресторан в Перепёлках назывался «Стол». Им заправлял худой и дряхлый старичок, жена которого занималась приготовлением пищи на кухне. Сам он в это время обслуживал посетителей в зале, а по выходным, когда работы было невпроворот, на помощь им приходили собственные дети, точного количества которых в посёлке никто не знал, а потому в беседах на эту тему нередко можно было услышать: «Никак не припомню, сколько их… То ли семь, то ли десять, в общем, что-то вроде этого». Внутреннее убранство «Стола» поражало фольклорным своеобразием. Каких только предметов домашней утвари и аграрного назначения там не было! Котелки, сковороды, коробы, топоры, утюги, корзины, утятницы и т.д. – всё это, начищенное до блеска, украшало стены и потолок ресторана, придавая ему исключительно уютный вид, и одновременно напоминало музей традиционного домоводства и земледелия. По правде говоря, любоваться на этот дизайн было гораздо приятнее, нежели размышлять о последствиях того, что будет, если какой-нибудь из крючков, удерживающих косу, граблю или пятидесятилитровую кастрюлю, вдруг сломается, и один из этих предметов свалится на голову посетителю ресторана. Наибольшей популярностью «Стол» пользовался среди молодёжи. Во-первых, потому что подаваемые в нём спиртные напитки стоили дёшево, а, во-вторых, в любое время суток там предлагался широкий ассортимент свежайших закусок, которые, как известно, поглощаются не столько ртом, сколько глазами. В те дни, когда от посетителей не было отбоя, супруга хозяина этого ресторана оставляла одну из своих дочерей на кухне, а сама занималась нарезкой овощей и колбас в углу ресторанного зала, неподалёку от барной стойки. Даже тогда её дряхлый муженёк, обслуживавший клиентов в качестве официанта, несмотря на свою сверхзанятость, находил возможность уделить своей супруге заслуженное внимание, одобрительно похлопав её по плечу или ущипнув мимоходом за заднее место.