Страница 36 из 70
Если Блондинка относилась к присвоенному ей поселковым обществом прозвищу весьма снисходительно, то другая сельчанка всей душой ненавидела собственное. Жители Перепёлок за глаза звали её Яичницей, а всё потому, что эта женщина стала жертвой собственного таланта. Несмотря на то, что всю свою жизнь Яичница провела в домохозяйках, слава о её чудесном омлете распространилась далеко за пределы родного посёлка. Для лица женского пола прозвище Омлет было неподходящим, поэтому жители Перепёлок остановили свой выбор на более приемлемом варианте – Яичница. Сутками напролёт соседи придумывали совершенно нелепые поводы, напрашиваясь к ней в гости, чтобы в какой-то момент прервать милую беседу бестактным вопросом: «Слушай, а ты меня своим омлетиком не угостишь?» За долгие годы Яичница к этому уже привыкла, а потому, грустно улыбнувшись в ответ, в который раз покорно отправлялась на кухню творить свои кулинарные чудеса, чтобы осчастливить ещё одного нахлебника, за глаза называвшего её столь неблагозвучным прозвищем.
Кроме того, в Перепёлках проживало несколько человек, носивших прозвища сугубо фольклорного характера. Нужно признать, что в этом была определённая логика, учитывая историческое происхождение большинства современных фамилий. Взять хотя бы русские: Мясников, Шаров, Воробьёв, Коновалов, Пороховщиков и др. В Перепёлках одного коренного жителя народ окрестил Веслом, то ли за счёт особенностей его телосложения, то ли это было данью рыболовецкому промыслу, которому Весло посвятил более десятка лет жизни, путешествуя по всему миру на палубе огромного судна. Нестандартность внешнего вида у Весла заключалась в следующей диспропорции: при росте метр восемьдесят он весил чуть больше пятидесяти килограммов, несмотря на то, что питался объёмно и разнообразно, во всяком случае, не хуже любого другого взрослого человека. Скорее всего, проблема заключалась в его метаболизме, сжигающем калории со скоростью крематорной печи. Благодаря этой внешней характеристике Весло, одно время проживавший в столице, успешно подрабатывал на киностудии актёром массовки, исполняя роли голодных, нищих и обездоленных, а один раз даже сумел сыграть саму Смерть. Кроме него, простецкое прозвище в Перепёлках получил механик местной автомобильной мастерской, которого сельчане прозвали Корытом. Однако винить в этом механику нужно было не кого-нибудь, а самого себя. Перебравшись в Перепёлки из большого города, он устроился на работу в местную мастерскую и первое время язвительно насмехался над старенькими автомобильчиками аграриев и животноводов, заявляя при встрече очередному клиенту: «Ну что, дядька?! Всё ещё катает тебя твоё корыто?», – подразумевая под корытом транспортное средство двадцатилетней давности. Крестьяне же в ответ лишь добродушно улыбались, понимая, что недавнему городскому жителю трудно усвоить один из главнейших постулатов их философского мировоззрения, гласивший: «Богатый человек – не тот, кто много зарабатывает, а тот, кто мало тратит!» Зачем покупать новый автомобиль, если, починив старый, можно поездить на нём ещё какое-то время? Хотя фермеры пропускали мимо ушей критические комментарии приезжего механика, в конечном итоге тысячекратно повторённое им слово «корыто» закрепилось в качестве его же собственного прозвища. Впрочем, спустя годы он к нему привык и уже не обижался.
В числе сельчанок, наделённых прозвищами, была бессменная секретарша периодически сменявшихся глав поселковой администрации, которую за глаза все называли Сверлом. Почему местные прозвали её именно так, мне стало ясно, когда я с ней пообщалась. Как-то раз мне потребовалось взять в мэрии справку о регистрации по месту жительства и по приходу туда выяснилось, что их выдавала женщина-Сверло. В здании поселковой администрации она занимала наипочётнейшее место, восседая на похожем на трон, большом кожаном кресле, установленном прямо перед кабинетом мэра, и поглядывала оттуда на посетителей с нескрываемым презрением. Приблизившись к секретарше, я вежливо с ней поздоровалась и коротко объяснила, зачем пришла. «Хм, – окатила меня с ног до головы негативно оценивающим взглядом Сверло и, отложив в сторону какой-то женский журнал, процедила сквозь зубы: – Документик Ваш предъявите!» Я покопалась в сумке, достала карточку с видом на жительство и протянула секретарше. Сверло покрутила её в руках и приклеилась ко мне немигающим взглядом: «А фотография на этом документе Ваша?» «А чья же?!» – опешила я. «Ладно, ладно, я только это хотела от Вас услышать, – буркнула она и вслед за этим настойчиво поинтересовалась: – Скажите, а кто у Вас муж?» Я назвала его имя и фамилию. «Странно, я такого не знаю…» – впилась в меня взглядом Сверло. «А Вы всех в этом посёлке знаете?» – полюбопытствовала я. «Ну не всех, конечно, однако, о тех, с кем лично не знакома, тоже наслышана, а вот названное Вами имя никак не припомню. Н-да-а-а, странно… – не отрывая от меня ни на секунду своего змеиного взгляда, заключила Сверло и после короткой паузы продолжила допрос: – А где он работает?» Я ответила. Сверло: «Кем?» Я ответила. Сверло: «А вы давно здесь живёте?» Я ответила. И всё же когда она спросила у меня: «А вы оба живёте на его зарплату?», – я не выдержала и попросила её объяснить, на каком основании она задаёт мне столь бестактные вопросы. «А зачем мне какое-то основание? – цинично ухмыльнулась Сверло. – Мы здесь, девушка, всё про всех знаем и про Вас тоже всё, что нам будет нужно, выясним». Признаться, в этом я нисколько не сомневалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})По аналогии со Сверлом, некоторые прозвища жителей Перепёлок звучали неожиданно резко и даже грубо. К примеру, владельца местной скотобойни, весившего сто пятьдесят килограммов, сельчане за глаза прозвали Мордой. Вообще-то, это прозвище создавало довольно полное представление о размерах его лица, но в то же время нисколько не отражало имеющуюся громоздкость других его телесных пропорций. С таким же успехом ему могли бы приклеить прозвище Большая Нога или Огромный Живот. Хотя в указанном направлении жители Перепёлок тоже усмотрели некоторые нюансы, выделив из общей массы пару сельчан, одного из которых прозвали Пивной Бочкой, а другого Пивоваренным Заводом. В данном случае разница не качественная, а количественная, и непосредственно относящаяся к регулярно употребляемому ими пиву. Были в Перепёлках и парные прозвища, в частности, у матери и дочери, которых звали: Большая Беззуба и Малая Беззуба. Эти достопочтенные сельчанки, потерявшие из-за периодонтита две третьих своих зубов, так и не прибегли к протезированию, вследствие чего их улыбки выглядели на редкость плачевно, а в сумерках ещё и устрашающе. Сколько бы родственники и друзья не советовали им заняться устранением столь явного внешнего недостатка, Большая и Малая Беззуба, будучи работницами молочной фермы, продолжали отмахиваться от этой, на их взгляд, совершенно бессмысленной затеи: «Зачем на свой рот столько денег тратить? Кто тут нас испугается? Коровы что ли?»
Другую синонимическую парочку представляли собой владелицы бара, известные в Перепёлках под прозвищами Палка и Скалка. Шутка ли сказать, но если бы на месте Белки со Стрелкой, которых на борту космического корабля когда-то вместе запустили в космос, очутились Палка со Скалкой, то они разнесли бы его в пух и прах ещё задолго до взлёта. «А чего им не хватало?» – спросите вы. Всего и сразу. То, что было у одной, того тут же начинало недоставать другой, и на этой почве у них постоянно возникали конфликты, нередко заканчивавшиеся мордобоем. Палка и Скалка доводились друг другу родными сестрами по матери, с разницей в возрасте в несколько лет. Взаимную ревность и зависть у Палки и Скалки, скорее всего, объясняло то, что на протяжении всего детства их забирали к себе на выходные бабушки и дедушки по отцовской линии. Поскольку девочки были рождены от разных мужчин, родственники последних настраивали сестёр друг против друга. Разумеется, это никак не способствовало налаживанию между ними доверительных дружеских отношений, а во взрослом возрасте взаимное неприятие вылилось в бесконечные склоки, жалобы и обвинения, доходившие вплоть до драки. Усугублялся этот конфликт ещё и тем, что работали Палка со Скалкой в баре, доставшемся им обеим по наследству от матери. Обе сестры считали себя полноправными владелицами указанного заведения, и, когда одна пыталась установить на рабочем месте свои порядки, это неизменно сопровождалось активным противодействием со стороны другой, причем иногда выливалось в нешуточные потасовки, свидетелями которых неоднократно становились посетители бара. Впрочем, подобное зрелище нисколько не пугало подвыпивших сельчан, а даже наоборот, развлекало и давало повод посплетничать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})