Страница 22 из 70
Между тем висящая на страховочном канате коллега по курсам не прекращала хамить, а её высказывания и прямые угрозы с каждым разом становились всё более скверными и оскорбительными. Когда стало ясно, что за меня так никто и не вступится, я самостоятельно её оборвала: «Слушай, может, хватит?! Ты чего своим хамством вообще-то добиваешься? И вправду хочешь, чтобы я выпустила из рук верёвку? Смотри у меня: полетишь вниз – быстро себе язык прикусишь!» В ту же секунду на площадке установилась гробовая тишина. Все занятые до этого беседой друг с другом сокурсники разом замолчали и сфокусировали на мне не на шутку встревоженные взгляды. А дальше было вот что. По художественным фильмам всем хорошо известен сюжет, когда доблестная полиция обезоруживает серийного убийцу или грабителя. В ходе этих событий главный герой – опытный полицейский – маленькими шажками приближается к криминальному элементу и утрированно-умиротворённым тоном предлагает ему сдаться в руки правоохранительных органов. Все это время полицейский старается не потерять контакта с бандитом и несколько раз подряд повторяет стандартный набор фраз, заранее заготовленных для подобных случаев: «Поверь, я не хочу тебе сделать ничего плохого. У меня в руках ничего нет, видишь? Я только хочу с тобой поговорить, но для этого ты должен оставить пистолет вот здесь, на земле, прямо перед собой. Положи его, пожалуйста, вниз. Вот та-а-ак… Молодец».
Когда шефы и напарники по курсам услышали о моём намерении выпустить из рук верёвку, то все разом решили, что нужно, пока не поздно, броситься на спасение «несчастной Маримар». При этом роль героя-полицейского взял на себя огромных размеров Марк. Чтобы предупредить «трагический» исход событий, он медленно, почти на цыпочках, направился в мою сторону и заговорил натянуто-приветливым и в то же время заискивающим тоном: «Слушай, ты ведь этого не сделаешь, правда?!» Я откровенно удивилась: «Чего?» «Того, что ты только что сказала. Ты не отпустишь верёвку, правда?» – продолжал выяснение моих намерений Марк, приближаясь ко мне малюсенькими шажками. «Да нет, конечно! – опешила я, не переставляя удивляться тому, как легко и быстро все в это поверили, и для пущей ясности добавила: – Точно также как Маримар вряд ли уроет меня или, как она только что заявила, смешает меня с говном. Но не могла же я на её оскорбления вообще никак не отреагировать!» В это время приблизившийся ко мне вплотную Марк крепко ухватился обеими руками за страховочную верёвку, на которой висела Маримар, и сквозь зубы процедил мне в лицо: «Немедленно отойти в сторону!» В ту же секунду виновница происходящего, до этого молча наблюдавшая за разворачивающимися событиями из положения обезьяны, висящей на лиане, разразилась такими ругательствами в мой адрес, содержания которых описывать здесь я не буду, поскольку считаю, что моя книга предназначена для чтения, а не для вытирания ею заднего места в качестве туалетной бумаги. Впрочем, ещё более отвратительным было то, что стоящие рядом сокурсники решили морально поддержать свою «пострадавшую» коллегу и разом принялись меня оскорблять. Если кому-то интересно узнать, какова была реакция присутствовавших там педагогов на массовое сквернословие, полетевшее со всех сторон в мой адрес, отвечу на этот вопрос – никакой. Марк, Эрнест и Мартин оставили меня на растерзание ревущей толпе. Только минут через пятнадцать разъярённые коллеги по курсам понемногу стали успокаиваться, и занятие возобновилось, но уже без моего участия, поскольку страховать кого бы то ни было мне не доверили.
******
В вопросе нетерпимости по отношению к людям другой национальности достойную конкуренцию Маримар составила слушательница тех же курсов по имени Аделина. Если Маримар походила на пещерную жительницу, каким-то чудом научившуюся воспроизводить у себя на лице аляповатое разноцветье, которое в её представлении было макияжем, то Аделина на её фоне выглядела исключительно образованной и разносторонне развитой девушкой. К тому времени она успела закончить дизайнерское профтехучилище и получить пару дипломов каких-то курсов, организованных биржей труда. Помимо того, что Аделина была толстой и неуклюжей девушкой, ей было свойственно настолько черное чувство юмора и такой набор комплексов, что любого, кто пробовал с ней заговорить, тут же бросало в дрожь, поскольку создавалось ощущение, что она ненавидела весь белый свет, каждый житель которого перед ней в чём-нибудь провинился. Нетрудно было догадаться, что Аделина не пользовалась популярностью у сильного пола, отчего, безусловно, страдала, и, как следствие, открыто недолюбливала симпатичных девушек, к числу которых относились некоторые её коллеги по курсам. Впрочем, за неимением вышеперечисленного или же в качестве компенсации такового, Аделину отличала гипертрофированных размеров гордость за свою принадлежность к тем слоям общества, в которых царил достаток и экономическое процветание. Учитывая её внешние данные, разумеется, ни о каких голубых кровях и речи быть не могло. Зато семейство Аделины, благодаря собственному бизнесу, приносившему неплохие доходы, проживало в красивом каменном доме внушительных размеров, с большим садом и летним бассейном. Все они ездили на автомобилях дорогих марок, на выходных питались в изысканных ресторанах, в отпуск отправлялись на тихоокеанские острова и могли позволить себе многое другое из того, на что у обычного люда не хватило бы денег. Всё это, с точки зрения Аделины, давало ей право поглядывать свысока на рабочую молодёжь, посещавшую те же самые курсы. Никто из них не мог похвастаться таким, как у неё, «купеческим» происхождением. Однажды, проезжая на машине рядом с Аделининым домом, я издали увидела её в окружении близких родственников: отца, матери, бабушки и дедушки – и при этом в глаза мне бросилось, что самый стройный из них весил порядка ста двадцати килограммов. Полагаю, именно это объясняло, почему бассейн около их виллы был заполнен водой менее, чем наполовину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Теперь сделаю небольшое лирическое отступление на тему того, почему в провинциальных районах Страны Вечного Праздника около половины населения своими телесными формами напоминало гиппопотамов, моржей, тюленей и других животных с подобными габаритами. Как ни странно, виновата в этом была культура, но не в артистическом или интеллектуальном варианте, а так, как обычно её представляет себе население сельской глубинки. Так уж повелось, что, помимо посещения местных ресторанов, никакого другого развлечения у большинства сельских жителей Страны Вечного Праздника не было. Некоторые из них регулярно наедались от пуза, а другие в таком же объёме ещё и напивались. Те, кто побогаче, шли в дорогие рестораны, а те, кто победнее, трапезничали в заведениях рангом пониже. Систематическое переедание не могло не отразиться на телесных пропорциях «культурно» отдыхающего населения, и зачастую можно было видеть прогуливающиеся по селам семейства, в которых все от мала до велика казались беременными на седьмом-восьмом месяце, включая девяностолетних старух и малолетних детей. Выпятив вперёд круглые животы и громко пыхтя, они вышагивали по сельским улицам, двигая мощными бёдрами так, что, глядя на них, невольно вспоминались старинные паровозы.
К слову сказать, таким пониманием культурного времяпрепровождения у сельчан небезуспешно пользовались в своих корыстных целях некоторые политики. Одному из них даже удалось построить на этом многолетнюю политическую карьеру. Раз в год он устраивал для жителей своего региона самые настоящие праздники обжорства. Помощники этого политика отправлялись за город на природу, выбирали большую поляну, устанавливали на ней оборудование для жарки шашлыков и объявляли начало праздника. В назначенный срок туда подъезжало несколько фур, груженных коровьими тушами и бочками с вином, а два десятка поваров там же приступали к разделке мяса, которое резали на куски, нанизывали на шампуры, хорошенько поджаривали над раскалёнными углями и потчевали этим блюдом со стаканами вина всех желающих. Ежегодно на этот праздник приходило такое количество людей, что иногда за бесплатной порцией вина и шашлыка выстраивались длинные очереди. Когда съестные запасы подходили к концу, вышеозначенный политик, принимавший участие в этой народной трапезе, отдавал приказ доставить ещё столько же еды и выпивки, и тогда один за другим к поляне подъезжали грузовые машины, заполненные бочками вина и освежёванными коровьими тушами. Это празднование длилось целые сутки, поэтому количество выпитого и съеденного достигало гигантских масштабов. Шутка ли сказать, но за счёт организации массовых праздников обжорства этот господин приобрёл авторитет самого достойного политика региона и сумел удержаться на своём посту завидное количество лет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})