Страница 12 из 70
******
Между тем Старуха, заставлявшая меня крутиться как белку в колесе и выполнять ряд поручений, не имевших никакого отношения к работе продавца и кассира, на этом не успокоилась и попыталась вменить мне в обязанность уборку номеров их семейного отеля. Однажды поутру она приказным тоном заявила: «У меня к тебе будет ещё одно поручение! Последнее время Агата еле-еле со всеми делами справляется. У нас на поле перцы поспевают, и за ними нужен ежедневный уход. Да и в отеле много постояльцев. Хоть она у меня девка – сильная, работящая, но все сделать как следует не успевает. Так ты бы пошла полы-то помыла в гостиничных номерах, пока в магазине нет покупателей». К счастью, пару минут спустя, назло Старухе и к моей великой радости, помещение магазина заполнилось толпой курортников, которые принялись рассматривать выставленные на полках товары, а затем две недели подряд от покупателей не было отбоя. Так от очередной обязанности, в данном случае – уборщицы отеля, меня спасла чистая случайность. Впрочем, Старуха была не лыком шита и через некоторое время уготовила мне хитроумную ловушку.
Ежедневно, когда магазин закрывался на двухчасовой обеденный перерыв, я садилась в машину и отбывала на пляж, где загорала, купалась и обедала прихваченным из дома бутербродом. Ездить на обед к себе домой я не могла, поскольку магазин находился в сорока минутах езды на машине от Перепёлок. Если бы я ежедневно совершала это путешествие, то, во-первых, на оплату бензина ушла большая часть моей зарплаты, а, во-вторых, времени на еду у меня было бы в обрез. Старуха об этом знала и вот как-то раз не свойственным ей дружелюбным тоном предложила мне отобедать у них дома. «Что ты всё бутерброды жуёшь? Так и желудок недолго испортить! Давай мы с Агатой тебя горячей пищей накормим! Не волнуйся, ты нас не объешь, где двое, там и третий – не обуза», – миролюбиво заключила она, а я, не разглядев в её предложении никакого подвоха, с благодарностью согласилась. В первый день, по-видимому, для того, чтобы меня приятно поразить, Агата выставила на стол окорок, колбасу, морепродукты и разнообразную выпечку. Всё это не только очень аппетитно выглядело, но и было исключительно вкусным. На другой день обеденная трапеза выглядела попроще, а на третий и во все последующие дни отличалась редкостной скудностью, но не по количеству, а по качеству и разнообразию. В обеденный перерыв Агата ставила передо мной большую кастрюлю варёной картошки или риса, а дополнением к этому служил зелёный перец, то в жареном, то в сыром виде, который произрастал в космических масштабах на её сельскохозяйственных угодьях.
Вскоре я окончательно потеряла интерес к обедам у Агаты и её матери. Не только потому, что картошка с перцами начали сниться мне по ночам, но и потому, что вместе с обедами в хозяйском доме сам собой аннулировался положенный мне по контракту ежедневный двухчасовой отдых. Обеденный перерыв перестал для меня существовать, поскольку изо дня в день повторялась одна и та же история. Только я усаживалась за стол, как державшая у окна вахту Старуха окликала меня не терпящим возражения тоном: «Вижу, около магазина две машины припарковались, это к нам покупатели пожаловали. Ну-ка, спустись, спроси, что им нужно!» И мне ничего не оставалось, кроме как, отложив столовые приборы в сторону, отправиться в магазин, открыть его покупателям и терпеливо ждать за прилавком, когда они что-нибудь приобретут. Только после этого я возвращалась в столовую к уже остывшей и невкусной еде. Бывало, что во время обеда бегать туда-сюда мне приходилось по нескольку раз, и я не могла притронуться к пище в течение часа или больше. В общем, скоро мне это окончательно надоело, и я сказала Старухе, что приняла решение в обеденный перерыв вернуться к пляжному отдыху. Как того и следовало ожидать, мой отказ от обедов её ужасно разозлил, однако, она ничего не могла с этим поделать, так как вряд ли кто-либо ещё согласился бы работать на подобных условиях. Вне всякого сомнения, моё ежедневное трапезничание у них дома было Старухе на руку. Вместо того, чтобы самой обслуживать нагрянувших в обеденный перерыв покупателей, она отправляла в магазин меня и за счет этого не теряла в выручке. Для меня же это обернулось работой по двенадцать часов в сутки, вместо десяти, оговоренных в контракте.
Вскоре всё вернулось на круги своя. Я по обыкновению носилась в магазине как заведённая, производя уборку и обслуживая покупателей, а Старуха, повернувшись ко мне спиной, сидела перед маленьким телевизором, установленном в дальнем углу магазина, просматривая одну за другой передачи, в которых рассказывалось о жизни разных знаменитостей. Больше всего она любила программы с репортажами о королевских семьях Европы. «Видно сильна ещё в народе вера в батюшку-царя!» – самодовольно прокомментировал бы этот факт какой-нибудь аристократ. Да нет же, дело было совсем в другом. Старуха слепо коленопреклонялась перед высшими мира сего, то есть перед теми, кто обладал властью и неоспоримым весом в обществе. В том числе, она боготворила всех без исключения диктаторов двадцатого века. Помню, когда я услышала её положительное высказывание о бывшем главе правительства Страны Вечного Праздника, сотрудничавшем в годы Второй мировой войны с Гитлером, то у меня невольно слетело с языка: «А как же человеческие жертвы?! Сколько ни в чём не повинных людей погибло по его приказу!» Подвигав вставной челюстью, Старуха измерила меня надменным взглядом и после короткой паузы, добавив железных ноток своему голосу, изрекла: «А ты как хотела?! Чтобы везде был порядок, и при этом не было жертв? Если не убрать тех, кто против порядка, то его никогда и не будет!» Полагаю, нетрудно догадаться, какой именно порядок она имела в виду. Тот самый, который когда-то навели в своих государствах А. Гитлер, Б. Муссолини, А. Салазар, Ф. Франко, И. Сталин и прочие диктаторы.
******
Спустя два месяца, проведённых под начальством у Старухи, по завершению утренней уборки близлежащей территории я зашла в магазин и неожиданно застала там Агату, тихим и заискивающим голосом упрашивавшую о чём-то свою мать. Было заметно, что сказанное дочерью пришлось Старухе не по вкусу и ввело в состояние крайней задумчивости. Наконец, повернувшись ко мне, она заговорила: «Из нашего магазина, того, что на побережье, вчера продавщица уволилась, а там покупателей побольше будет, чем здесь», – и вынесла вердикт: «В кассе ты уже хорошо разбираешься, поэтому оставшиеся два месяца будешь работать там, под присмотром Агаты. Поняла меня?» Я молча кивнула головой, а про себя прокричала: «Ур-р-ра!», – поскольку это означало для меня завершение трудовой деятельности в качестве садовницы, дворничихи и уборщицы. Иначе говоря, мои обязанности в прибрежном магазине, около которого не было садов и огородов, ограничивались обслуживанием покупателей, то есть тем, что было прописано в контракте. К тому же Агата оказалась весьма нетребовательной начальницей, особенно по сравнению со своей матерью, около которой невозможно было присесть ни на минуту. Если Старухе удавалось застать меня сидящей на стуле, то она тут же выразительно хмурила брови, плотно сжимала губы в недовольной гримасе, а затем обрушивалась лавиной гнева: «Ты что тут расселась? Делать больше нечего?! А ну пойди поменяй консервы вон на тех двух полках, да пыль под ними как следует протереть не забудь!» Агата же никогда не делала мне замечаний по поводу порядка в магазине, поскольку всё её внимание было сосредоточено на размере выручки. «Смотри у меня, не зевай! – наставляла она. – Ни один клиент не должен уйти без покупки! Иначе мне зарплату платить тебе будет нечем!» Впрочем, её опасения не имели под собой реальной почвы, поскольку в этом прибрежном магазине от покупателей не было отбоя. За исключением пары утренних часов, всё остальное время он был битком забит праздношатающимся с пляжа и на пляж народом. Так что мне зачастую приходилось обслуживать по несколько человек одновременно. Сама Агата занималась продажей хлебной выпечки в другой, принадлежащей ей торговой точке – небольшой булочной, расположенной в двадцати метрах от магазина, в котором работала я. Там у нее был помощник – восемнадцатилетний паренёк, который трудился совершенно бесплатно в качестве искупления вины перед собственным отцом, застукавшим его однажды в пьяном виде и с сигаретой во рту. На следующий день после этого инцидента рассерженный родитель привёл своего отпрыска к Агате и попросил: «Возьми моего балбеса на всё лето к себе в булочную! Плати ему сколько хочешь, а если не хочешь, то вообще ничего не плати. У меня к тебе одна-единственная просьба: устрой ему такую трудотерапию, чтобы мало не показалось!» Разумеется, перед таким предложением Агата устоять не смогла. Оно и понятно: в наши времена бесплатные работники – большая редкость!