Страница 47 из 83
- А сказки меж тем слушать любишь, - поддев пальцем острый подбородок, усмехнулся он вслух. – Про Тайльэал, про Эльэрвис, про Иралли, про Ингила-Вихря, про Совиного Канна – всех перечислить? Они тоже давно умерли, между прочим. И многое из того, что я рассказываю тебе, я узнал из книг. Если бы никто никогда не записал о том, что они были – откуда бы мы их помнили?
- Нам бы рассказали йалетты, - неуверенно предположила Яска.
- Да? – насмешливо сощурился Ярмэйн. – А ты видела хоть одного яледа в этой жизни? Или о них мы тоже знаем только из преданий, кем-то когда-то записанных? Так, может, всё вовсе не так уж бессмысленно, как ты думаешь?
- Когда мне рассказываешь ты, - упрямо сказала девочка, - я слышу твой живой голос, я могу спросить, если чего-то не поняла. Ты выбираешь те слова, которые мне точно будут близки и понятны. Я говорю с тобой, которого знаю и люблю. А не с непонятно кем.
- То есть кто-то другой должен читать и понимать древних авторов, чтобы потом пересказывать тебе? – Ярренвейн рассмеялся. Всё-таки логика в Яскиных рассуждениях была. Но какая!
- Да, - кивнула она. – Кто-то должен знать правду и рассказать другому, а то ещё кому-то, и так далее, пока эта история не дойдёт до нас с тобой.
- Тогда тебе надо к уросам. Бродячий народ, люди которого не строят домов, не пашут и не сеют, а только бродят по Уумару – самое то для такой лентяйки! Вот у них нет книг, я даже не уверен, что они учат своих детей читать. Всё, что знают, могут рассказать любому, с кем довелось делить ночной костёр – просто потому, что дорога свела.
- Мне нравится, - Яска улыбнулась. – Я хотела бы их ещё повидать. Только кроме Гэлла – всего трое были в Земле Холмов. Они сюда почти не заходят.
- Верно, - согласился рон Эанэ. – Сюда вообще мало кто заходит из чужаков. Иногда мне кажется, что здесь заколдованное место. Как в сказке.
Ясс счастливо вздохнула и снова положила голову ему на плечо.
- Так и есть, Арамано. Так и есть.
***
Четыре дочери у канна эмметского было.
Старшая – белоснежный северный цветок, ослепительная Ронья. Чего не умеет красавица каннка? Первая в пляске, первая в работе. Поёт – душу на части рвёт и сама же исцеляет. Руки – старым мастерам-искусникам впору, о которых в народе легенды ходят. Золотые руки: тончайшее как паутинка кружево с узором, подобным морозному; вышитая на полотне бабочка, что вот-вот взлетит; лёгкая корзинка из лозы, такую, как ни нагрузишь, а будто невесомая – всё хорошо выходит у Роньи. Лёгкий нрав, доброе сердце. Самое дорогое сокровище Яшмета.
Вторая – медноволосая Ясс. Маленький дикий зверёк. Ох, и намучились с ней няньки да учителя. Ни к чему не годна оказалась: иглы теряет, платья рвёт. Вместо чтения и письма – на листах тетради диковинные цветы рисует. Какое дело не поручишь – задумается, забудет, придёшь через час – сидит, в окно уставившись, или вовсе пропала неведомо куда. Её жалели. За неё боялись – что её, такую, ждёт? А канн Эстэвэн только усмехался в усы. Он видел, как эта неумёха, нескладная и неуклюжая, била из плохонького детского лука мишени, по которым его лучшие воины попадали через раз. Вряд ли такие таланты пригодятся ей в жизни, но раз они есть – кто сказал, что помешают?
Третья – Эррима. Тёплый лучик. Солнечный зайчик. Прикорнёт рядышком – и на сердце теплеет.
Четвёртая – Инрэтт Айтинн. Непоседа и хохотушка. Кто знает, что из неё вырастет. Но скучно с ней не будет никому.
Четыре дочери было у канна.
Канн Эстэвэн, правитель Нэриаэаренны, достойный сын своего отца и наследник неисчислимой прорвы предков, век от веку владевших этой землёй, бывших плоть от плоти, кровь от крови – Яшмет, был собой недоволен. Он знал, что поступает правильно, что по имперским законам ему, не имевшему сына, должно заблаговременно позаботиться о будущем. В Великой Митл-анд’ийе место женщины определено раз и навсегда: быть доброй супругой, беречь уют в доме и рожать как можно больше мальчишек. Да, Нэриаэаренна – не входит в состав Империи, не всё, не всё ещё успела пожрать эта ненасытная утроба, но… Надолго ли? Вон – к Ястринэнн уже вплотную подползли, тянут загребущие лапищи к колыбели серебряных ронов. А ведь ещё при прадеде Эстэвэна – нипочём не посмели бы! Шутка ли: светлый лес! Аэсова чащоба от Энкаибрэна до самого Северного Моря! Да у митлов поджилки тряслись при одном упоминании такой страсти! Раньше тряслись.
Яшметский правитель покачал головой. Нет, что и говорить в прошлый раз они с молодым Ярренвейном хорошо шуганули капюшонников: теперь нескоро полезут. Вовремя объявился этот мальчик – как-то уж слишком вовремя, в самый раз для сказки, но подозрительно для настоящей жизни. Хотя элгиль действительно расцвел в день его возвращения, а это означало только одно: рон был взаправдашний. Истинный Ярренвейн рон Йостриннэй-йа-Эанэ-Тэрнэй. Да и Атали сказала, что всё правильно. А Атали никогда не ошибается в таких вещах.
Эстэвэн и про будущее, про все свои сомнения и терзания ей поведал. И про то, что он придумал с этим делать. Она положила ему руку на плечо и усмехнулась. «Делай что хочешь, канн, – сказала она. – Ты достаточно умён, чтобы не наворотить совсем уж лишнего, если не ошибёшься в соратниках, может быть, и сумеешь что-то изменить к лучшему. Но даже если нет, помни одно: Яшмету и Земле Холмов ничего не угрожает. Ни сейчас, ни после – пока я жива.» Развернулась – и нет её, исчезла как дуновение ветерка, лёгкая, прекрасная, не сдавшаяся ни времени, ни выпавшим на её долю испытаниям. Чудо, отчего-то решившее остаться рядом с эмметским князем, разделить его земные, в-общем-то, немудрёные заботы. И ему даже не пришло в голову спросить, что будет, когда не станет и её. Чёрная Каньа казалась существом вполне бессмертным.