Страница 45 из 178
Нам предстояло провести в этом покинутом доме больше суток, и потому хотелось привести жилище в надлежащий вид. Я занавесил натянутыми простынями разбитые окна в одной из квартир. Придвинутой мебелью загородил выход на балкон, предварительно перед этим выкинув с балкона на улицу разморозившийся и страшно смердящий холодильник вместе с испорченными продуктами. Ромка собрал и вынес раскиданный мусор, а Галя даже подмела полы.
Чтобы не терять времени, сразу же после уборки отправились на разведку по ближайшим домам. В соседнем здании ещё недавно находилось туристическое агентство. Далеко не самое перспективное учреждение для цели наживы, зато там нашёлся офисный кулер, а к нему четыре пятнадцатилитровых бутыли с чистой питьевой водой. Без электричества кулер, естественно, воду не охлаждал и не представлял никакого интереса, но вот воду мы забрали и отнесли в свой новый «лагерь». В этом же агентстве я долго рассматривал работающий на батарейках мегафон – стандартного вида «матюкальник», которые использовали зазывалы возле рынков или полицейские на массовых мероприятиях. Мегафон находился в рабочем состоянии, однако я его всё же оставил, так и не придумав полезного применения.
Больше ничего ценного найти не удалось, поскольку этот район до нас очень тщательно проверили местные мародёры. Людей во время своих поисков мы так и не встретили, что не слишком-то удивило – во всём районе не было воды и света, да и отсутствовали крупные магазины или склады. Выжившие, судя по всему, предпочли уйти в более комфортные для жизни и более перспективные в плане трофеев районы.
Наш ужин при свечах состоял из воды и сухарей, покрошенных в разогретые над пламенем банки тушёнки. Ромка беспричинно веселился и смеялся, но я решил, что это у ребёнка нервное – сходило накопившееся страшное напряжение последних дней. Галя Громова, напротив, вела себя рассеянно и задумчиво. Она так и не объяснила причину своего неожиданного решения идти со мной, но я и не настаивал на ответе.
Я пересказал своим спутникам переданное от Лизы сообщение, а также предупредил о том, что меня могут искать головорезы Хотьковской группировки. И поскольку сейчас мы находились на контролируемой «хотьковскими» территории, приходилось соблюдать особую осторожность.
На улице стемнело. Огонёк мог выдать расположение беглецов, поэтому Галя погасила свечи, и все мы сидели в темноте. Я периодически подходил к выходящему на монастырь окну и долго сквозь разрезы в простыне смотрел на далёкие стены и башенки. Придут девчонки или не придут? Галя была настроена скептически и предлагала не рисковать понапрасну, ожидая целый день, а как можно скорее уходить из Хотьково. Она гораздо лучше меня понимала взаимоотношения и настроения внутри женского коллектива и достаточно убедительно доказывала, что ждать остальных её одноклассниц бессмысленно. Я и сам это понимал, но всё же собирался сдержать данное слово и ждать ещё сутки до следующего вечера.
После полуночи, когда Ромка и Галя давно уже спали на комфортных кроватях, я решил и сам уже ложиться. И умывался перед сном, когда сработала установленная на лестнице примитивная сигнализация – кто-то в ночной темноте не заметил натянутую над ступенью лестницы тонкую чёрную нитку и порвал её, после чего зазвенели падающие пустые консервные банки и бутылки. В одних трусах я выскочил в коридор и, держа в руках «Гюрзу» и прижимаясь к стенам, пошёл выяснять причину шума.
На лестнице стояли девчонки. Они страшно перепугались внезапного грохота и были рады появлению знакомого им взрослого мужчины, пусть даже и едва одетого. Извинившись за свой внешний вид, я быстро оделся и провёл девчонок за собой в комнату, усадив на разложенном диване и креслах. Всего перебежчиц оказалось семеро: Иванова Настя, две Лены – Иванова и Старостина, Маргарита Буйнова, Александра Вышкина, Света Камышева, а также совершенно незнакомая невысокая рыжая девушка.
– Рассказывайте, – предложил я, усаживаясь на стул перед ними.
Девушки начали, перебивая друг друга, говорить все разом. Но потом инициативу взяла Вышкина Александра, остальные лишь изредка дополняли слова подруги. Раньше я почти не общался с этой небольшой жилистой девчонкой с русыми прямыми волосами – та не лезла в добровольцы, никогда не ходила в разведку и как-то сразу выбрала тихую скромную должность поварихи отряда. Поэтому сейчас я как бы заново знакомился с Александрой. Девушка же оказалась бойкой, с хорошо подвешенным языком, зорким цепким взглядом и прекрасной памятью.
От неё я узнал, что в монастыре осталось только шесть монахинь, включая новую игуменью. Все остальные монахини погибли в самые первые дни войны – от выстрелов летающего охотника и при пожаре, уничтожившем многие деревянные постройки на территории монастыря. На второй день вторжения в монастырь привели выживших учениц женской школы-интерната, из более полутора сотен школьниц их осталось только тридцать. Погибли целые классы вместе с учителями. Причём половина погибших пришлась именно на второй день – по дороге к монастырю колонну школьниц обнаружил летающий охотник...
В монастыре действовали очень жесткие правила поведения, за соблюдением которых пристально следили монахини. Так, у приведённых мною девушек потребовали немедленно избавиться от «бесовской одежды» – защитные костюмы, ботинки, нижнее бельё и рюкзаки были сложены в одну большую кучу и сожжены на мусорке. Девушек заставили переодеться в школьную форму интерната. Тем же, кто выкинул слишком рваные или грязные длинные юбки и светлые блузки, дали по простой длинной ночной рубахе. Впрочем, и тем, и другим объявили, что это временно – уже на следующий день девушкам полагалось самим своими руками сшить себе монашеские одежды. А вот с обувью оказалось сложнее. Уже уничтожив по приказу игуменьи свои походные сапоги и ботинки, девушки выяснили, что замены вообще нет никакой. И хотя игуменья Анастасия пообещала, что вскоре в монастырь привезут для девушек подходящую обувь, пока что приходилось ходить босиком.