Страница 10 из 18
Как-то раз режиссером больничной театральной постановки стал пациент психиатрического отделения. Режессура действительно была его профессией, а в психиатрию он попал на почве нервного срыва. В сжатые сроки этот больной поставил спектакль под названием: "Картины Сальвадора Дали". Все роли в этой постановке сыграли пациенты психиатрического отделения. Они вышли на сцену и застыли в замысловатых позах, изображая "мягкие часы", обвязанные бечевками фигуры и лица с подпорками. Они простояли на сцене целый час, имитируя образы с картин известного художника. Как выяснилось, этот режиссер работал в направлении "свободного, безжанрового искусства". К тому же пациенты психиатрического отделения затруднялись в отображении поведения людей и зверей, в то же время им нравилось изображать предметы неживой природы. Только поэтому можно было сказать, что спектакль удался на славу.
Когда актеров из числа пациентов не хватало, на помощь приходил медперсонал. Такие спектакли были отмечены большим количеством лайков, поскольку медперсонал по привычке выкладывался в полную силу. В роли "Морозко" отличился наш патологоанатом, а Елизавета Петровна, врач из инфекционного отделения, успешно справилась с ролью лисы из сказки "Лиса и волк", по сюжету которой лисица надоумила волка ловить рыбу в проруби своим хвостом. Санитарка Валя из психиатрии тоже прекрасно сыграла лису, но в другой сказке – под названием "Лисичка со скалочкой". Пожилая врач из терапии так часто исполняла роль Бабы-яги, что решила попробовать себя в роли "Спящей красавицы". Этот спектакль тоже набрал кучу просмотров, поскольку наша "Спящая красавица" по-настоящему заснула и так громко захрапела, что от звуков её храпа сотрясались стены импровизированного замка. Врач-психиатр удачно сыграла царевну-несмеяну, так как ее почти невозможно было чем-либо рассмешить или удивить, такое у неё было серьезное и сосредоточенное выражение лица. Вообще-то у нас ставились не только сказки. К примеру, в роли "Кентервильского приведения" выступил врач-инфекционист, который так привык ходить в защитном костюме, что даже дома с ног до головы обматывался простыней. Роль Дракулы сыграл врач-реаниматолог, а вампиров – исхудавшие пациенты из гастроэнтерологии. В другой постановке роль "Синей бороды" досталась пациенту, которого в нашей больнице лечили уже целый год. Врачам никак не удавалось поставить этому мужчине точный диагноз, поэтому его отправляли на обследование из одного отделения в другое. За это время у пациента выросла длиннющая борода, и для спектакля её покрасили в синий цвет. Ещё у нас была постановка "Три толстяка", но кто исполнил их роли, я уже не помню. Мужчин подходящего телосложения в больнице было хоть отбавляй: и среди врачей, и среди пациентов. Кстати, если бы для спектакля потребовались три толстухи, то дефицита таковых тоже не наблюдалось.
Глава 15.
Недели через две после прихода комиссии меня отправили в психиатрию: замещать врача, уехавшего на учебу в столицу. В психиатрическом отделении мне пришлось задержаться целых три месяца. Там я раз и навсегда уяснил для себя золотое правило: доверяй, но проверяй! Некоторые пациенты рассказывали о себе всякие небылицы, а врачи должны были отдифференцировать реальное от воображаемого. Ещё в психиатрии я научился импровизировать на ходу. Помню, однажды ко мне в кабинет вбежал пациент, представляющий себя пёсиком, и забрался под моё кресло. Я долго не мог его оттуда выгнать, пока не решился на хитрость.
– На, Бобик, держи косточку! – сказал я и сделал движение рукой, будто бросаю что-то за дверь. Пациент заскулил, залаял и помчался в указанном направлении, а я закрыл за ним дверь.
В психиатрическом отделении поначалу мне было сложно отличить пациентов от медперсонала. Дело в том, что у них были одинаково кислые и сосредоточенные лица, свидетельствующие об уходе в себя, либо одинаково истеричное поведение. Бывало, пройдет по коридору больная и с криком швырнет чашку об стену. Чай или компот тут же выльется на пол, а пластиковая чашка разлетится на куски. Рассыпавшиеся по всему полу части от разбитой чашки увидит кто-нибудь из врачей и крикнет:
– Уберите сейчас же это безобразие!
Вслед за ним к луже на полу и осколкам от кружки подойдет медсестра и как завопит:
– Кто это натворил?!
Потом она позовет санитарку, и та с громкой руганью всё это уберёт.
В психиатрическом отделении все ходили с хмурыми, напряженными лицами, в одинаковых светлых халатах, так что не разберёшь: кто – медик, а кто – пациент. Иногда я по ошибке обследовал медперсонал, полагая, что это – больные, и их надо лечить. Впрочем, они сами были в этом виноваты, поскольку вели с пациентами очень странные разговоры. К примеру, врач спрашивал больного:
– Что Вы делаете?
А тот ему:
– Ловлю летучих мышей.
– Вы что не можете ловить их в другом месте? Обязательно делать это в коридоре, бегать, натыкаться на людей и не давать никому прохода?! Пойдите-ка лучше половите летучих мышей у себя в палате! Их там тьма-тьмущая развелась!
– Неправда! – не соглашался больной. – В палате я их переловил, а которых не смог поймать руками, убил лазерным лучом!
– Тогда истребите их в соседней палате! Они там весь пол и стены своими экскрементами изгадили! Да ещё во время полета машут крыльями и гудят, как самолеты.
Я слушал этот разговор и не понимал, кого надо лечить. В итоге показал санитарам на врача. Они были новенькими, поэтому, как и я, не знали, что это – медик, быстро скрутили ему руки и привязали к кровати. Спасла ситуацию медсестра, которую я попросил сделать "больному" укольчик. Она сразу узнала врача и попросила его отпустить, а мне дала совет:
– С нашими больными надо разговаривать на понятном им языке!
– Исходя из чего? – попросил уточнить я.
– Из диагноза, конечно! – ответила она.
В другой раз я по ошибке принял медсестру за нашу пациентку. Её привела в мой кабинет заведующая и сказала:
– Знакомьтесь, это – новенькая!
Сразу после этого заведующая ушла, а я попросил другую медсестру принести мне историю болезни этой девушки. Она поискала, а потом сказала, что этой истории нет. Тогда я отдал распоряжение санитарам:
– До уточнения диагноза сопроводите девушку в палату для буйных пациенток и наденьте на неё смирительную рубашку! А я решу, что с ней делать, чуть позже!
Глава 16.
Вскоре у Пети родился сын, и мне стало не хватать моего друга. Мы по-прежнему встречались в больничной столовой, он заказывал себе пирожное "картошку" и черный кофе, а я – чай и бутерброд с колбасой, но разговор у нас не клеился. Петя постоянно рассказывал про своего ребенка и даже потерял интерес к экскрементам. По-видимому, их было с избытком в памперсах, которые ему приходилось часто менять. Меня же интересовали темы холостяцкой жизни и всё, связанное со своей профессией. Мы с Петей как будто говорили на разных языках, а потому потеряли интерес к общению. Как у супружеских пар с многолетним стажем, он делал вид, что слушает меня, а я – что слушаю его. Наши разговоры стали натянутыми, скучными и для нас обоих неинтересными.
Утрата прежних дружеских отношений так на меня повлияла, что я стал небрежен в работе, тем более что и раньше не проявлял большого интереса к психиатрии. По долгу службы, мне приходилось читать пространные описания поведения больных, от скуки я не дочитывал их до конца и небрежным росчерком пера всех подряд отправлял на выписку. Больных отпускали, и они, очутившись на воле, бегали по улицам в чем мать родила, ходили задом наперед, влезали на фонарные столбы, кусали собак, царапали кошек, влезали на чужие балконы, прыгали со своих, а потом их снова привозили в наше отделение. Заведующий без конца делал мне замечания. Я кивал ему в ответ, но пропускал всё мимо ушей. Но однажды моя жизнь заиграла новыми красками. В психиатрии я познакомился, а потом подружился и сблизился с санитаркой Валей. Она стала своего рода заменой Пети, так как по натуре была слегка мужиковатой. Всё началось с того, что однажды она меня спасла. В тот день буйных пациентов стали выводить на прогулку, и я пошел в том же направлении по коридору. Больные окружили меня со всех сторон, а я не придал этому значения, полагая, что это либо серьезные врачи, либо сердитые санитары. Вдруг раздалось громкое: "бум! бам! бра-ба-ба-бам!" Обернувшись назад, я увидел санитарку, которая подбежала к столпившимся вокруг меня пациентам и стала охаживать их, что есть мочи, пустым судном по голове, да ещё хлестать, как кнутом, резиновой трубкой от клизмы. Агрессивно настроенные пациенты в страхе разбежались, а мы с Валей после этого случая познакомились и крепко подружились.