Страница 23 из 44
Рита посмотрела в указанном направлении и увидела Женьку – та неуверенно шла по дорожке, словно не понимала, зачем она идёт и к кому. «Ей же сказали, что я приехала! Да что ж она… Может, у неё это от лекарств? Или не простила меня до сих пор?»
- Женя-ааа!! – заорала Рита, и сорвавшись со скамейки и позабыв о сумке, побежала ей навстречу. Обняла, повисла на шее, зашептала в ухо: «Жень, ну прости меня! Прости! Я ж тогда не знала, что ты болеешь, что нервы у тебя… Я думала, ты со зла наговорила. Прости меня, тёть Жень… Женечка!»
- Да ладно тебе каяться, проехали, – остановила её тётка, и Рите показалось, что с ней говорит не Женька, а кто-то другой: голос был тусклый, равнодушный, словно стёртый ластиком. – Я думала, Олька моя приехала, внука привезла, а это ты. Мать-то как, не болеет? – равнодушно спросила Женька, и Рита ей не ответила. Не хотела расстраивать.
Вера Сергеевна болела с самой весны – то сердце, то радикулит, то простуду схватит, которая не отвяжется никак! Женьке не надо этого знать.
- А я тебе журналы модные привезла! «Бурда моден»! С выкройками готовыми! – объявила Рита бодрым голосом. – И к чаю всякого-разного… Чай-то пьют тут у вас?
- Как же не пьём, пьём, конечно. Воду кипятильником греем и в палате пьём, посиделки устраиваем. А ты чего приехала-то? – сменила тему тётка. – Олька, что ль, подослала? Говорила про меня чего?
- Да я … так просто приехала, - растерялась Рита. – Я к Ольке не поехала, сразу к тебе…
Бред
- Это она меня сюда уложила! Мать сумасшедшая у неё, видишь? А сама-то в кого такая умная, в отца – проезжего молодца? Ты вот что! Ты к Ольке-то зайди, поспрошай, может, ходила к кому? Спроси, она к белому магу ходила или к чёрному? Я ведь знаю, что ходила. Чувствую! Будто силы из меня кто-то тянет, жизнь вытягивает… Она это. Точно, она. Мать ей силу свою передала…
Вцепившись в Ритину руку, Женька несла уж совсем несуразное, проглатывая слова и перескакивая с одного на другое. О каком-то заклятье, которое нужно снять, и тогда Женьку отсюда выпустят. Об их родовом проклятье, за которое Женька расплачивается весь свой век…
Рита слушала её, слушала… И вдруг заплакала безутешно, как когда-то давно, когда Женька так жестоко её обидела. Теперь вот – обидели Женьку. Непоправимо и страшно. И как ей помочь, чем ей помочь, если даже врачи не могут… Судьба, видно, такая. Или не судьба? Тогда – кто же?
А Женька, не замечая Ритиных слёз, всё твердила ей про заклятье, которое наложила на неё по наущению Антониды деревенская колдунья. Бабка Уля давно умерла, и Антонида умерла, а заклятье осталось, и теперь некому его снять, некому-ууу!
- Женька, не паникуй. Возьми себя в руки и держись, а то ещё хуже сделаешь. Ты, главное, врачей слушай и лекарства пей. Нет никакого заклятья, это у тебя от нервов – тебе в жизни столько всего выпало, столько переживала, вот нервы и не выдержали, – бормотала Рита, гладя Женьку по щекам и не зная, чем её утешить, как помочь… - А я тебе, хочешь, книжку про магию привезу? У нас продают – по белой магии, и по чёрной, и кабалистику! Хочешь? Научишься, сама будешь всем судьбу предсказывать…
Господи, что она несёт… Бред какой, хуже Женьки! С кем поведёшься, – невесело усмехнулась Рита. Но «бред» подействовал на Женьку самым неожиданным образом. С лица исчезло настороженное выражение, в глазах засветилась надежда. Женька больше не казалась странной, она стала прежней, глаза смотрели осмысленно.
- Привези! А когда приедешь? Я ждать буду. Ты Ольке скажи, чтобы внука мне привезла, скучаю я по нему… И с врачом поговори, тебя она послушает, а со мной всё улыбается, как с больной. – Женька покрутила пальцем у виска.
Рита поразилась неожиданной перемене, произошедшей с тёткой: теперь она говорила внятно, коротко и по-деловому, перечисляя, что должна сделать племянница, какие вещи привезти ей в следующий раз: «Полотенце банное привези, тут жёсткие дают, плохие. Нитки белые и резинку. Яблочек кисленьких, антоновки. Квасу бутылочку домашнего, так окрошки хочется, всё бы отдала за неё!
Рита достала из сумки блокнот и торопливо записала, что нужно привезти. Её внимание привлекла пробегавшая мимо девушка – она уже не в первый раз пробегала мимо них с Женькой. Девушка была почему-то босая, с черными от мокрой земли ногами.
- Ой, чего это она – босиком? Ноги грязные, в земле все. Жень! – дёрнула она за рукав тётку. – Она помешанная, да? Спортсменкой себя воображает? Смотри, смотри, руки в локтях согнула, бежит как на соревнованиях на длинную дистанцию!
- Да какая помешанная! - рассмеялась Женька. – Спортсменка и есть. А сюда попала, потому что мигрени у неё начались от нагрузок таких. Как прихватит – на неё смотреть жалко! Лежит и от боли стонет, и просит – тёть Жень, полотенце мне дай, я лицо закрою, от света больно так, невозможно, может под полотенцем не так сильно будет.
Несчастье какое! Ей девятнадцать всего, а так мучается. Спать не может, ей на ночь снотворное колют… В столовке – то не ест, это не есть, говорит, нельзя. Рит, ты яблочек привези побольше, она хоть яблочек поест. И галет привези, ей не носит никто, родня у неё далеко, она на базе спортивной живет. Рассказывала, родители её десятилетнюю сюда привезли и оставили, с тренером она тут…
Нешто им дитя своё не жалко – на такую жизнь отдали! Тренеру-то что, сам небось здоровый, а девчонку довёл, не пьёт, не ест, от боли загибается. Витамины колют ей, чтоб совсем не загнулась. А бегает, чтобы форму не потерять. А что ноги грязные – так дорожки из шланга поливали, не высохли ещё. Она как набегается, в душевую идёт, там отмоется. Её в четверг выписывают уже, - огорошила Женька Риту.