Страница 19 из 21
Разговор на заданную тему
- Чем у тебя так пахнет вкусно? Меня не угостишь? – Рита молча вынула из холодильника форель, сполоснула по краном, надрезала бока, Артаган молча наблюдал, как она обмазывает рыбины солью и перцем, обкладывает какими-то травками, всовывает в длинные разрезы ломтики лимона и апельсина и посыпает тмином.
Рита бросила рыбины в сковородку и сунула в печь и обернулась. – «Через двенадцать минут» - лаконично сообщила Рита и стала резать лимон.
(«Ничего так девочка, халатик «на погляд», и не стесняется, и завтрак ресторанный сварганила за пять минут, не зря приехал…»)
- Чем вообще занимаешься? Со мной тоже будешь шутки шутить?
- Не буду, - вздохнула Рита. – Ничем не занимаюсь... Пенсионерка. А ты где танцевал?
- В самодеятельности. Чего смеёшься, думаешь, вру? У нас там хореограф хороший был. Настоящий. Потом был Афганистан. Потом память начисто отшибло, контузило меня крепко. Потом отпускать стало, так не поверишь – ноги раньше головы опомнились, вспомнили что раньше умели, ну я и…
- А чего ты там делал, в Афганистане? – глупо спросила Рита, у которой никак не укладывалось в голове, что танцору делать на войне.
- Воевал, Ритка. Тот, кто не может первым нанести удар, первым его получает. Тема закрыта. Лучше скажи, чего ты в «Метле» забыла, компания вроде как не твоя…
- Не моя. Моей больше нет. Я в аптеке работаю. – А раньше где работала?
- В «Кремлёвском», потом в «Пульсе планеты» - Не слАбо. А чего ж ушла-то?
- А мне в аптеке больше нравится, на работу как на праздник иду.
- А из ансамбля за что выперли? – не отставал Артаган.
- За появление на работе в нетрезвом виде, - зло ответила Рита и неожиданно всхлипнула. У неё задрожали губы, Рита отвернулась и почувствовала на плечах тёплые сильные руки. Она прижалась к ним щекой и опустила руки bras bas…
Bras bas
Через тысячу лет, когда у них наконец получилось оторваться друг от друга, Артаган сказал как о чём-то давно решённом: «Из аптеки уйдёшь. От волос лекарствами пахнет, не люблю».
- А что я буду делать, на лавочке у подъезда сидеть? – возмутилась Рита. – Я ничего не умею, не могу же я…
- Что-нибудь придумаем с тобой. Можно открыть школу-студию характерного танца. Я тут со школой одной договорился. Школа-интернат для слабослышащих. А мы с ними разговаривать не будем, мы будем показывать, – хохотнул Артаган. – К чему зря слова тратить, правда, Рит? Они помещение дают и комнату, платят правда немного, пока только десять человек набралось, но думаю, дело пойдёт. И не кривись, губы она кривить умеет, посмотрите на неё! В аптеке, конечно, лучше, я ж не спорю… Рит, иди ко мне…
………
Рит, тут такое дело, нас с тобой на вечер приглашают. У них там концерт будет, вот и устроим им – презентацию. Я ребят пригласил знакомых и… Ты как, не против? Покажем им класс. Мамы-папы будут довольны, дети сами на сцену полезут. Школа ведь не платит, платят родители! Им концерт бесплатный, а нам бесплатная реклама. Мальчишек я на себя беру. Танец на мысках сапог – видела такое?
Рита кивнула, завороженно глядя на Артагана, который предлагал ей сейчас – то, о чём она даже не мечтала. Работа хореографа. Возможность творить, созидать, словно бог, создавать мир, вселенную, вечность!
- Да пошёл ты со своим характерным, модерн лучше в сто пять раз! – пришла в себя Рита. – Слушай, а пол там какой?
- Сама иди со своим модерном! Пол какой есть, выбирать не приходится. В характерном если не понимаешь ничего, так молчала бы. На мысках – это в самом конце, до мысков ещё дотанцевать надо… Вот я их и научу всему этому. А ты девчонками займёшься. С азов с ними начнёшь. Кто сможет – пойдёт дальше, кто не выдержит – тот не с нами. Возьмёшься?
Рита уткнулась лицом ему в грудь и сказала: «Ты только не уходи больше, как в «Метле». Ещё раз так сделаешь – больше ко мне не придёшь».
Часть 11-я. Непричастность
Обнаглели
Лиля, которую Артаган нахально выставил из Ритиной квартиры, словно она была его собственной, пребывала в состоянии обиды, смешанной с любопытством. Обида была не на Артагана (что с него взять, дикий горец, воспитания не знал - не ведал), Лиля обиделась на Риту. За то, что молчала, не возразила, не остановила Артагана, не остановила Лилю… Это ведь её дом, Лиля пришла к ней, а этого «пришельца» никто не звал.
Хитренькая Лиля приставила к стенке чашку и приложилась к ней ухом: импровизированная прослушка. Но не услышала ни звука: за стенкой было тихо, онемели они оба, что ли, сказал же Артаган – разговаривать будут, так чего молчат? Промаявшись у стенки добрых полчаса и потирая болевшее от «прослушки» ухо, Лиля включила телевизор, но смотреть не могла – думала. Что-то она сделала неправильно, это «что-то» надо немедленно исправить, Ритку нельзя оставлять беде, а Артагана только бедой и можно назвать. Лиля наморщила лоб…
Через час она стояла у Ритиной двери, прижимая к груди коробку с тортом – «Баварский шоколад», Лилин любимый. С тортом они её не выгонят, кто же откажется от торта? Устав звонить (никто не открывал, спят они, что ли?), Лиля с досады толкнула дверь ногой… Дверь оказалась открытой.
Обнаглели, даже дверь не заперли! Ритка безбашенная, как она не боится с ним одна в квартире – в халатике своём, фасон «что он есть, что нет», хоть бы оделась, – негодовала Лиля, забыв, что сама не дала Рите одеться, свалилась как снег на голову. – Обнаглели!