Страница 17 из 21
Покупатели, которые ничего не покупают. Покупатели, которые приходят поглазеть на витрины. Покупатели, которые строго выговаривают Рите, что «вот раньше были лекарства – это да! А сейчас таких нет, что вы мне ерунду эту суёте? Что вы глаза-то закатываете, нет, вы посмотрите на неё! Где таких продавцов набрали, вместо того чтобы нормальное лекарство предложить, она спектакль устроила». Домой Рита приходила оглушенная и уставшая до предела.
«Держись!» - говорила себе Рита и держалась. Ей уже не в тягость был аптечный рабочий день, Рита сновала между прилавками и шкафами как рыба (и молчала как рыба), утвердительно кивала или качала головой в ответ на вопросы, молча выкладывая на прилавок требуемое лекарство и профессионально улыбаясь покупателям. Рита открывала рот только для того, чтобы озвучить цену. Вечер под вальсы Шопена – как подарок.
Равновесие
Двадцативосьмилетняя Лиля нарушила это хрупкое равновесие и бесцеремонно влезла в Ритину жизнь. Так же бесцеремонно, как сейчас ходила по комнатам и разглядывала «интерьеры» с любопытством четырёхлетнего ребёнка, которому надо везде влезть и всё потрогать.
- Ого, гантели! Занимаешься? Рит, ты охренела совсем, они ж тяжеленные! Дозанимаешься, будут руки как у мужика.
- Ого, «Советский балет», клёво, где взяла? Его в киосках не продают,а у тебя подшивка… за три года, ни фига себе! Я в театре купила пару номеров, они там с наценкой, знаешь сколько стоят? А у тебя откуда столько? Почитать дашь? Вот этот, с Марией Тальони.
- Бери хоть все. Можешь себе оставить, мне они ни к чему, - разрешила Рита.
- Ну ты, Ритка, вообще! Если не нужны, зачем тогда покупала?
- Я не покупала, я на почте подписку оформила, всего и делов, - равнодушно сказала Рита. Задохнувшись от свалившегося на неё счастья, Лиля ухватила сколько смогла журналов и охнула: «Тяжелые!»
- Потому что бумага мелованная, - «объяснила» Рита.
– Какая такая бумага? – Ну, специальная, плотная, на ней цвета ярче и смотрится отлично. Для презентационных каталогов и глянцевых журналов. Возьми ещё вот этот, тут о Галине Шелест - всё, с ленинградских времён, с блокады. Держи!
- Я принесу, когда прочитаю. На фотки насмотрюсь, это ж такое!.. – выдохнула счастливая Лиля и попятилась к дверям.
- Ты куда, мы же завтракать собирались, озёрная форель с травами, - остановила её Рита.
Обыкновенный завтрак
- А она готова уже? – А кто её ставил, ты меня разговорами кормишь, а кухарки у меня нет.
– Ты в обед завтракать собираешься? Где у тебя сковородки?
- Стоп-стоп, жареное вредно, а форель вкуснее всего запечённая в микроволновке, у меня последняя модель, с корочкой печёт, объедение. Через двенадцать минут садимся за стол.
Как же хорошо, что к ней пришла Лилька! Нагловатая, бесцеремонная, безбашенная Лилька, которая её всё время ругает и которую Рита ждала всю неделю…
- Ой, это чем так пахнет вкусно? – Рыбой. Я же тебе говорила, я рыбу поставила в печь.
-Да у тебя и хлеба нет! – Лиля по-хозяйски обследовала содержимое кухонных полок. – У меня есть, сейчас принесу.
- Зачем? Кто же рыбу с хлебом ест? – остановила её Рита.
- А на гарнир у тебя что? – Кто же рыбу с гарниром…
- Ну, ты, Ритка, совсем уже! Без гарнира – кто же её ест?
- Я.
- Ну, ты, Ритка, совсем. Рит, ты чего, плачешь что ли? Ну, ты вообще… Я ж любя. Я вот думаю, как здорово, что мы с тобой на одной площадке живём. Мне с тобой повезло, ты такая…У тебя глаза такие ненормальные, и вообще. Хочешь, Чейза тебе принесу? У меня полное собрание.
- Хочу. А ещё я ужасы люблю, Анну Радклифф, у меня её много.
- А я думала, ты Анну Павлову любишь, судя по твоим журнальчикам.
- Обеих. И Анну Павловскую люблю, слышала о такой? У меня журналов много, ты старые смотрела, а есть новые, за прошлый год. Она там с Мишкой… с Михаилом Микулиным в «Весне священной», вся такая сюси-пуси, кое-где кое в чём и танцует зашибись, - перешла Рита на язык аборигенов. Лиля смотрела на неё восторженно: «Ну, ты, Ритка, как скажешь…»
- Всё, испеклась. Садись.
Озёрная форель
На тарелке, которую Рита поставила перед Лилей, лежала форель с аппетитно зажаренной шкуркой. Бока с косыми надрезами, словно расшитые золотыми дольками лимонов и апельсинов. Ещё на тарелке лежали три зелёные оливки и зелёные веточки розмарина. К рыбе Рита подала белое вино и ледяной ананасовый сок в стеклянном запотевшем кувшине. Лиля остолбенела.
Она собралась было сказать, что Рите лень начистить картошки, лень даже макароны сварить, но вдохнула сложную композицию источаемых форелью запахов, которые вползали в ноздри с бесцеремонностью, до которой Лиле – расти и расти... Лиля хотела сказать – и не смогла.
- Не нравится? – спросила Рита. – Тогда возьми петрушку и базилик. – И поставила на стол блюдо с зеленью, в которой поблескивали золотистые полукружья лимонов.
Лиля в жизни не видела такого «завтрака», и сок пила всегда из пакета, а Рита подала в кувшине, это было красиво и необычно. Лиля хотела ей об этом сказать, но попробовала рыбу и уже не могла оторваться. Говорить она тоже не могла. Рита с ужасом смотрела, как Лиля допивает второй стакан сока.