Страница 2 из 107
Вера
В дверь постучали.
Я с трудом открыла глаза. Четверть шестого. Мой сон длился от силы пару часов.
Утренний свет пробивался сквозь щель между плотными шторами и ложился на стену желтой полосой. Воздух в комнате был густым и теплым.
В ванной скрипнул кран, полилась вода. Папа по привычке поднялся в то время, когда я обычно засыпаю.
Стук повторился – чуть громче, чуть настойчивее. Значит, не приснилось? Я натянула джинсы и майку, на ходу машинально стянула волосы шпильками. И, уже подходя к двери, подумала: а зачем стучать, если есть звонок, громкий, дребезжащий, любого поднимет?
За дверью стоял мой сосед – парень, с которым я познакомилась только вчера. Да что там познакомилась – перекинулась парой фраз. Он смотрел в глазок, словно мне в глаза, и я невольно помедлила, прежде чем открыть дверь: чтобы затянуть щекотание под ложечкой.
– Пойдем, – невозмутимо произнес парень.
Вот так вот просто? Я от души улыбнулась. Но сосед оставался серьезным. Ладно, это не приглашение на свидание. Тогда что? Улыбка постепенно сползала с моего лица.
– И куда… мы пойдем?
– Я расскажу тебе. Позже, – все так же холодно – до мурашек по коже – ответил он.
Я закусила губу. Незнакомец стоял передо мной, спокойный, уверенный, как игрок, знающий мои карты. А я даже не могла понять, в какую игру мы играем. Что не так? В чем подвох? И еще этот тон голоса… Ровный, бесстрастный – и, в тоже время, задевающий за живое.
Очень медленно, тягуче, иголочками по позвоночнику, стали появляться воспоминания о вчерашнем разговоре с отцом, его внезапной просьбе провести пару месяцев у Кругловых.
Я сглотнула ком в горле.
– Пожалуй, я откажусь.
– Не откажешься, – незнакомец улыбнулся, сверкнув ослепительно белым зубами. – Обувай кроссовки. Вещей не бери.
«Так, спокойно… – я попыталась взять себя в руки. – Давай, думай, зачем ты ему». И сразу возникла мысль, от которой похолодело в солнечном сплетении: «А с чего ты взяла, что он твой сосед?»
Вчера с прогулки я возвращалась под дождем. У моего подъезда остановился парень, такой же промокший, как и я. Растерянно хлопал по карманам ветровки, выбивая мелкие брызги: искал ключи. Темно-русые волосы, зачесанные назад, слегка вились, хотя и потяжелели от воды. Одна прядь была белой, будто выгоревшей на солнце.
Я открыла дверь подъезда, незнакомец вошел следом и в ожидании лифта стал за моей спиной. Что-то цепляло в этом парне, чье лицо я толком не рассмотрела. Но что именно? Осанка. Или особая плавность движений. Или весь образ – до выгоревшей пряди. Мне очень хотелось оглянуться. Только что делать потом, когда встретимся взглядами?
Мы поднялись на пятый этаж. Я подошла к своей квартире, он – к тринадцатой. Родственник Марии Ивановны? Или снимает комнату? Незнакомец достал ключи из кармана джинсов, поднес к замочной скважине – и посмотрел на меня.
На мгновение я забыла, в какую сторону открывается моя дверь: настолько необычные были у него глаза: чуть раскосые, яркие, желто-карие.
– Хорошего дня, – сухо, с нажимом, произнес он.
– И вам, – я спохватилась и зашла в квартиру.
В тот вечер сосед не выходил у меня из головы, я даже набросала его портрет: четкий, застывший профиль, только, казалось, двигались ресницы, такие густые, что в них таял солнечный свет.
Едва я поставила подпись внизу альбомного листа – латинскую букву «V» с закорючкой – как раздался настойчивый стук в дверь. Отец собирался сообщить, что утром отошлет меня к Кругловым – под надзор его лучшего друга.
Но вот наступило утро, а вместо кого-нибудь из Кругловых на пороге стоял мой сосед. Или тот, кто хотел за него сойти. Да, я видела, как он подносил ключ к замочной скважине, но ведь дверь не открыл. Его голос за стеной не звучал. А если незнакомец сделал вид, что живет в соседней квартире? Чтобы однажды утром я вот так просто его впустила...
Впервые в жизни я ощутила такой острый приступ паники. Кровь ударила в виски, в глазах потемнело, стало трудно дышать. Мысли вспыхивали и гасли быстрее, чем я успевала их формулировать.
…Папа.
…Нельзя уходить.
…Нельзя сопротивляться.
…Боль.
…Похищение.
…Закричать.
Я со всей силы рванула на себя дверь, но она уперлась в кроссовок незнакомца. И прежде, чем получилось выдохнуть крик, «сосед» запечатал мне рот ладонью.
– Если закричишь, я запру за собой дверь изнутри, – тщательно произнося каждое слово, прошептал мне на ухо похититель. – Тогда обратного пути уже не будет. Но есть второй вариант. Ты пойдешь со мной. И все останутся живы: твой отец, ты. И я.
Он говорил убедительно и спокойно, словно врач, обещающий пациенту, что тот обязательно поправится.
Я перестала мычать. Выждав пару секунд, похититель медленно отнял ладонь от моего рта. Я опустилась на корточки, чтобы завязать шнурки кроссовок. Сердце по-прежнему колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку.
Ну, что я могла еще сделать? Оттолкнуть его и захлопнуть дверь? Это вряд ли. Даже с места его бы не сдвинула. Все-таки закричать? Допустим, отец услышит, выбежит из ванной. Что тогда похититель сделает с ним, абсолютно беззащитным? Глядя, как в полутьме коридора холодным светом блестят глаза незнакомца, я понимала: он не блефует.